вы и приказывали, четверть наших парней отправилась переводить рабов, — отчитался Рейну помощник. — Остальные же собраны на краю лагеря и ждут дальнейших приказов.

— Отличная работа, — похвалил подчинённого Рейн, после чего встал из-за стола, повесил на пояс меч и решительным шагом направился к выходу, широко при этом улыбаясь. — Тогда выдвигаемся. Не стоит заставлять наших нанимателей слишком долго ждать.

Глава 9

— Так, посмотрим, — задумчиво пробормотал Уильям, подняв с подноса измерительный угольник и прислонив его к лицу Эльзы. — Ещё полтора сантиметра за час, — прокомментировал он скорость распространения некроза вокруг изуродованного почерневшего отверстия, что всего несколькими часами ранее был её глазом. — Слишком медленно.

Неудовлетворённый результатами он взял в руки дощечку с прикреплённым поверх листком бумаги и, прихватив лежащий неподалёку карандаш, принялся вносить на него новые заметки.

— Новая формула Разложения определённо превосходит предыдущую, — вполголоса повторял он выводимые рукой слова. — Однако динамика развития по-прежнему далека от желаемого. Возможно, причина в необычайно высокой сопротивляемости объекта к внешнему магическому воздействию, — Уильям мимоходом глянул на лишённую сознания Эльзу, что была намертво привязана ремнями к стулу. — Необходимы дополнительные тесты.

Записав также все численные показатели, касающиеся количества вложенной в заклинание энергии и времени его прямого воздействия на подопытную, Уильям отбросил дощечку и задумался над дальнейшими действиями. Он уже с самого утра ставил на пойманных рабах свои эксперименты, тестируя на них различные магические эффекты, так что количество оставшихся вариантов стремительно подходило к концу. Можно было бы попробовать что-то из области лечащей или поддерживающей магии, учитывая в каком состоянии на текущий момент пребывали оба подопытных, но Уильям не желал тратить силы на подобную бессмыслицу. В конце концов, помимо сугубо исследовательских его эксперименты также преследовали и воспитательные цели. К следующему утру тела рабов должны были находиться в настолько нелицеприятном состоянии, чтобы больше ни у кого даже мысли не возникло повторить их маленький «подвиг».

Ничто так не мотивирует к покорности, как наглядная демонстрация мучительных последствий её отсутствия.

— Ахн!.. — послышался болезненный вздох из другого угла лаборатории.

— О! — с наигранным удивлением в голосе произнёс Уильям. — Так ты ещё жив, раб? — он слабо улыбнулся и, лавируя между рабочими столами и стойками с различными инструментами, направился к пришедшему в себя Джерару.

— … — Джерар хотел было что-то ответить, но сил ему хватило лишь чутка приоткрыть сведённую от боли челюсть. С губ его закапала тоненькая струйка крови.

— Сейчас, одну секунду, — заметив тщетность его потуг, глава Магистров прищёлкнул пальцами.

— ААААРГХ! — с, казалось бы, невозможной для полумёртвого ребёнка силой закричал Джерар, когда пронизывающие всё его тело пурпурные нити пришли в движение, погружаясь в глубь с одной стороны и выходя уже окрашенными в алый с другой. — АААААА! — забился он в конвульсиях, но впившиеся в кожу ремни хорошо делали своё дело, не позволяя ему дёрнуться далее, чем на пару сантиметров.

Если бы комната не была так хорошо изолирована ото всех звуков магией, то его крики наверняка слышал бы каждый житель острова.

— Отлично, смотрю голос к тебе вернулся, — вновь щёлкнул Уильям, и все нити мгновенно остановились. — Теперь, можешь говорить, — Уильям даже немного нагнулся, чтобы всё расслышать. — Готов наконец сдаться? — сочащимся фальшивой заботой голосом, поинтересовался он.

Прерывисто и тяжело дыша, Джерар с трудом раскрыл налившиеся кровью глаза и спустя секунд двадцать отыскал-таки мутным взглядом лицо Уильяма.

— Не… Кха!.. Кха!.. Кха!.. — зашёлся он кровавым кашлем при попытке произнести хоть слово.

— Ну же, ну же, давай, — поторопил его Уильям. — Если не поспешишь мы вернёмся к тому, на чём закончили. Ты же не хочешь этого, раб? — с некоторой брезгливостью положил он руку Джерару на плечо. — Просто скажи это.

Джерар сделал несколько глубоких вдохов, чтобы справиться со злосчастным приступом, и, сплюнув вновь подступившие к горлу алые сгустки, наконец заговорил.

— Н-не… тогай… ё… — кое-как выдавил он из себя едва различимые слова, после чего вновь устало закрыл глаза. На что-то большее сил у него уже просто не осталось.

— Уверен? — переспросил Уильям, приподняв его лицо за подбородок. Ответом ему послужила неудачная попытка кивнуть. — Даже сейчас, ты… — с досадой посмотрел он на Джерара. — Ладно, — отпустил он его и отступил на полшага. — Давай посмотрим, сколько ты продержишься в этот раз.

Уильям поднял правую руку, и над его ладонью появился тонкий двадцатисантиметровый светящийся шип, по всей длине которого то и дело пробегали электрические разряды.

— Если вдруг всё-таки передумаешь, раб, — произнёс Уильям, поднося шип к его груди. — Ты знаешь, что нужно делать, — и он протолкнул его вперёд.

Ничто из прежних криков Джерара не могло сравниться с тем, что исторгла его глотка в следующее мгновение. Он уже не просто вырывался из ремней, а буквально подпрыгивал всем телом, прошибаемый сотнями микроскопических ударов молний — настолько новая порция боли превосходила все предыдущие. Сознание заполонил бесконечный поток ослепляюще ярких вспышек, каждая из которых, хоть и не была настоящей, вполне реально угрожала лишить его зрения.

Во всяком случае ничего иного Джерар видеть уже не мог.

Уильям же, глядя на его перекосившееся от боли лицо и слушая его истошные вопли, сохранял абсолютно беспристрастное выражение. Стороннему наблюдателю могло бы даже показаться, что у Уильяма и не лицо вовсе, а какая-нибудь искусно выполненная маска, которая весьма успешно оное заменяла. Ведь разве мог человек из плоти и крови оставаться настолько хладнокровным, когда его же собственные руки заставляли извиваться от боли одиннадцатилетнего мальчишку?

Но нет, это и вправду было лицо живого человека.

Пытка ребёнка и сопровождающие её крики и вопли совершенно не доставляли Уильяму неудобств. Они его вообще не трогали. Даже удовольствие, которое некоторые из его знакомых испытывали, когда причиняли боль другим, нисколько не затрагивало холодного разума Уильяма. Последнее он и вовсе считал высшим проявлением варварства и дурновкусия.

Нет, пытка, хоть сам Уильям и не воспринимал данный процесс именно так, видя его всего-навсего очередным экспериментом, не была для него самоцелью. Его интересовал результат, а не процесс. Насколько болезненным будет воздействие заклинания, сколь много ущерба оно нанесёт и как долго его можно будет поддерживать без первых признаков усталости — вот, что он стремился узнать в первую очередь.

Он был магом, а не палачом. И как истинный маг интересовался он лишь исследованиями в области магии, всё остальное же было лишь средством для достижения основной цели. Остров, рабы, постройка Башни, служение Великому Зерефу и даже эксперименты над двумя насекомыми… Всё это лишь средства.

Так, по крайней мере, Уильям предпочитал о себе думать. На деле же