— Я уже и не надеюсь, — говорила седая, — что рука срастется. Возраст-то не восемнадцать лет. И потом, второй раз подряд одну и ту же руку ломаю. Там уже здоровых костей нет.

— А ты меньше думай об этом, — советовала черноглазая. — Просто лечись, и все. Нам теперь с тобой главное — не потерять стержень! Потеряешь стержень — потеряешь себя! Останешься со стержнем — любую хворь одолеешь! И не только хворь, но всякую неудачу осилишь! Посему держи в себе стержень, не выпускай. Выпустишь — без головы останешься! А без головы какая жизнь? Малахольная! — Она шевельнула руками, один из костылей выскользнул из старческих пальцев и упал на дорожку прямо перед Глебом.

Он приостановился, нагнулся, поднял и протянул пышноволосой женщине с ободряющими словами:

— Держите крепче свой стержень! Чтобы не падал больше!

Она посмотрела с усмешкой на губах, сказала:

— Спасибо, молодой человек. Но костыль для стержня не годится. Вот вы, я по лицу вижу, в разбитых чувствах. А зря. Надо, чтобы не чувства вами, а вы ими командовали. Держитесь. Не давайте стержню прогнуться! И помните, что в любом деле бабка надвое сказала. И все от вашего стержня зависит. Выдержите, не прогнете стержень — нужную бабкину половинку ухватите! Прогнете стержень — другая бабкина половинка сама вас накроет.

— Мудро, мудро, — отозвался Глеб и посмотрел на Аристарха, который тоже задержался рядом. — Что скажешь?

— Хороший совет, — согласился тот. — Прислушайся. Сейчас он тебе не помешает.

— Слово, сказанное вовремя, никогда не помешает! — вставила черноглазая. — А вы, молодой человек, — обратилась к Аристарху, — не хотите моего слова услышать?

— Я? — чуть опешил Акламин, сделал паузу и выступил вперед. — Вы считаете, что мне тоже нужен ваш совет? Интересно. Собственно, можно и послушать. Не возражаю. Особенно если совет полезный.

— Все советы полезные, — сказала женщина. — Даже в самых плохих есть живое зерно. Главное — вовремя его отыскать, попробовать на вкус, и коль оно окажется горьким, не глотать, а выплюнуть.

— Это ваш совет? И как я должен его понимать?

— По вам вижу: в своей работе вы не любите суеты, а вот со мной что-то суетитесь, спешите.

— В таком случае, может, отгадаете, что за работа у меня?

— Я не гадалка, молодой человек, я говорю, что вижу.

— И что же вы видите в моем случае?

— Ищете вы что-то или кого-то. Оба вы ищете.

— И скоро ли найдем? — спросил Корозов.

— Не знаю, — сказала черноглазая, глянула на Глеба и снова перевела глаза на Аристарха. — А вам совет такой…

— Пожалуй, хватит советов, — вежливо прервал ее Аристарх. — Нет больше времени выслушивать их. Извините, но нам пора идти.

— Хозяин-барин, — сказала женщина, прижимая к себе костыли.

Переглянувшись, Акламин и Глеб ступили дальше по дорожке. В спину им раздались слова, произнесенные седовласой:

— А послушали бы — может, и прок нашли. Она всегда говорит дельное. У нее мать была цыганкой. К ней многие приходят за советом.

Так много последнее время развелось любителей давать советы! Аристарху подумалось об этом неодобрительно. Голова забита серьезными проблемами, а старикам девать себя некуда — вот и мудрствуют лукаво. Хочется поговорить. Ну поговорили чуть-чуть, дали им выпустить пар. А дальше — опять к своим проблемам. Натруживать свои мозги, а не выслушивать уличные советы. Пожар и труп в доме Млещенко выбивали из колеи обоих. До этого все казалось более-менее ясным. Нужно было только найти парня, чтобы сдвинуться с мертвой точки и раскрутить дело. Но теперь надежды на парня рухнули. Версия затрещала по швам. Правда, Акламин все еще не сомневался, что парень участвовал в похищении Ольги, но вряд ли был закоперщиком. Похоже, от него избавились как от свидетеля. И надо уже искать того, кто сделал это. И поставил на голову все сразу. Пока к Млещенко вопросов не было. Но, учитывая, что события произошли в его доме, исключать того, что он все-таки что-то скрывает или о чем-то догадывается, было нельзя. Несмотря на его неподдельный испуг и все утверждения. Сбрасывать сейчас со счетов ничего нельзя. Мозг скребла мысль, что пожар мог быть устроен, чтобы обезобразить до неузнаваемости труп парня и скрыть следы убийцы. Но почему именно в доме Млещенко, если тот ни сном, ни духом? Загадка. А если предположить, что Млещенко изначально играет роль и только создает миф, что он никудышный актер? Тогда вся картина меняется. И тогда вообще непонятно, зачем похитили Ольгу. Похититель никак не проявляет себя. Стало быть, цель не в выкупе. Впрочем, это не ново — подобное уже бывало не раз. Вполне возможно, что целью является Глеб. Но в таком случае с какого боку к этому привязан Млещенко? Если, конечно, он привязан. Опять загадка. Тем не менее Акламин поставил перед оперативниками новые задачи.

Оправившись после шока, Млещенко долго раздумывал над всем, что произошло, и пришел к выводу, что в дом забрались не простые воры и не с целью обворовать его, ведь воровать особо нечего. Скорее всего, поджидали его с целью убить. Но именно это не укладывалось в голове. Кому и чем он мог помешать? Однако другого объяснения не находилось. Прокручивая в сознании все события последних недель, он приходил к заключению, что причиной мог стать только этот дом, ибо до его приобретения жизнь текла спокойно и удачливо. Вполне возможно, кто-то мстил Римме за то, что она продала дом, а ему — за то, что он приобрел его. Между тем, рассуждая таким манером, Иван, право же, указывал сам себе, что его выводы примитивны. Дом вряд ли стоил того, чтобы вокруг него происходили смертельные события. Зачем тогда нужно было его поджигать? Кому это выгодно? Ведь других наследников, кроме Риммы, не было. В общем, ничего не понятно. Рассуждения Ивана разнились с мыслями Аристарха, каждый смотрел на события со своей колокольни. Но каждый пытался найти зерно и попробовать на вкус. С замиранием сердца Млещенко вспоминал, как с первого мгновения, увидав Римму, был поражен ее красотой. Не хотел отрывать от нее взгляда. Как ни странно, но это стало одной из причин для покупки у нее дома. Возникла тайная надежда, что ему удастся завоевать сердце этой женщины. Он потерял голову. И Настя была права, когда злилась на него и ненавидела Римму. Ибо из-за нее он утратил интерес к Насте. А ведь та уже не сомневалась, что Иван никуда от нее не денется. Она много сил приложила, чтобы отбить всех охочих до него, с которыми он кружился до их знакомства. И все шло на лад. Но Римма спутала ее карты. Правда, Млещенко все еще не отпускал Настю от себя, но в пьяном бреду стал ее называть Риммой. Этого Настя не могла переносить. Думая о доме, Иван всегда видел перед собой Римму. И когда ее порезали, у него все внутри оборвалось. Он, как челнок, стал мотаться к ней в больницу. Ему казалось, что всякий раз при его появлении он видел удовлетворение в ее глазах. Может, было так на самом деле, а может, мерещилось, точно определить он не сумел, но не мог не видеть ее. После исчезновения Риммы из больницы он запил. Настя злилась и радовалась одновременно. Хорошо, чтобы Дригорович вообще никогда больше не появилась на горизонте, — тогда уж на Ивана она обязательно накинет свой хомут. Пожар и труп в доме отрезвили Ивана. Он прекратил пить. Всякий раз, когда приезжал сюда, ходил вокруг дома, подсчитывал убытки и неизменно пребывал в состоянии уныния. Никогда не появлялся тут один — ему почему-то было страшно находиться в горелом доме одному. Всегда брал с собой Настю. И в этот день, собравшись по-походному, надев затрапезные штаны, темную клетчатую рубашку, несвежие туфли, прихватив под мышку расхожую серую куртку, с намерением пролезть между обугленными частями дома, поехал также с Настей. Она не отказалась, но и не собиралась лазить по обгоревшему строению, поэтому одета была, как всегда, в яркую легкую блузку, обтягивающую юбку и красивые босоножки. Ладная фигура и прекрасная прическа обращали на себя внимание. Иван просто закопался в своих поисках, кидаясь от одной красавицы к другой. Он сам сел за руль. Она села рядом. По дороге Настя недовольно ворчала, посматривая по сторонам: