Вывеску с черной лошадью подсвечивал фонарь (тоже отличие от провинциальных заведений), так что пройти мимо и не заметить ее трудно. А еще – пройти мимо помешал бы запах съестного, несущийся из дверей вместе со звуками музыки и звоном вилок о тарелки. Порядком приуставшая парочка путешественников с облегчением взошла на крыльцо, чтобы через приоткрытую дверь нырнуть в нутро заведения, такого желанного и ласкового, когда у тебя от голода бурчит в животе, а в мешке за спиной двести двадцать золотых, требующих, чтобы хозяин быстрее их потратил.

– Чего желаешь, господин? – Трактирщик подозрительно осмотрел вошедших и тут же испортил им настроение: – Рабам в общий зал нельзя. Рабы должны находиться в комнате для рабов и ждать своего хозяина. Таковы правила.

– Это мой слуга, он всегда со мной! Я хочу снять комнату и желаю, чтобы слуга спал в ней, – заявил Илар.

– Вы с севера, да? Там у вас проще. Возможно, вы и собак за стол сажаете, но у нас все не так. Это столица, парни, и тут рабы не садятся за стол с господами! И не спят в одной комнате с господами! Рабам вообще стали давать слишком много прав, распустили! Скоро на шею сядут! Итак, чего желаешь, господин?

– Комнату. И место для ночлега моего слуги, – ответил Илар, не глядя на Дарана. На душе у него было противно, но что делать? Не уходить же в ночную тьму?

– Какую тебе комнату? Самая дешевая стоит два серебреника за сутки. Но там, кроме кровати, ничего нет. Хорошая комната – шесть серебреников.

– Дорого, – удивился Илар, – мне сказали, что это недорогая гостиница!

– Другие гораздо дороже, – усмехнулся трактирщик. – У нас действительно недорогая гостиница. Парень, это столица! Не путай с каким-нибудь провинциальным городишком! Тут все дорого! Если собираешься устроиться – деньги вперед.

– Понял, – буркнул Илар, вздохнул и потянулся к кошелю с заранее приготовленными серебрениками и медью. Золото показывать было бы неправильно.

Наскоро поужинав, Илар побрел в свою комнату, сопровождаемый мальчишкой, трактирным слугой, тут же убежавшим после того, как показал место, где Илар проведет эту ночь. Комната оказалась непримечательной: что может быть примечательного в обычной гостинице? Одинаковые, как близнецы, комнаты, в которых обычно ночевал Илар, похожи друг на друга. Если не знать, что он сейчас в столице, можно было бы решить, что он находится за сотни ирров отсюда, там, где он некогда уничтожил трех грабителей.

Это воспоминание заставило Илара проверить дверь на крепость, а также замки и засов. Удовлетворенный осмотром, он отправился в кровать, без обычного вечернего омовения; трактирщик запросил за ванну такие деньги, что Илар решил покрыться коростой грязи, но не отдавать ему запрошенных денег.

Отсутствие обычного вечернего омовения испортило настроение еще больше, и музыкант лег спать, отчаянно желая, чтобы трактирщика сильно, очень сильно пронесло.

Ему не спалось, почему-то было тревожно, и он никак не мог определить причин такой тревожности, потом, обдумав, пришел к выводу: во-первых, незнакомый, неласковый город, а во-вторых, не хватает нытья Дарана и его довольного сонного сопения на матрасе под столом.

Мальчишка обычно ложился под стол. Он говорил, что таким образом обретает крышу над головой и чувствует себя увереннее. Вот, например, начнется землетрясение, упадет крыша, хозяину разобьет голову на его кровати, а он, Даран, выживет, потому что умный, укрылся под дубовым столом, и стол прикрыл его от падающих балок. Илар тогда посмеялся, но, подумав, решил, что некоторый странный смысл в словах мальчишки есть. Впрочем, как и обычно, Даран отличался живым умом и странными, иногда не совсем понятными логическими выкладками – вот такими, как эта, например.

Сон не шел, и музыкант, он же маг, стал думать обо всем, что приходило в голову. Например, о том, как бы это наколдовать трактирщику какую-нибудь пакость. В конце концов, Илар черный колдун или не черный? И притом в плохом настроении. А что это значит? А это значит, что он имеет полное право сделать гадость. Какую? А вот это уже вопрос интересный! Что он умеет? Одушевлять. Перекрашивать. И… осуществлять «Большой Пук»! Вот оно, наказание для гадких трактирщиков!

Илар соскочил с кровати, достал книгу, прибавил света, выкрутив фитиль фонаря, и стал искать заклинание. Нашел, начал загружать в память. Загрузил, ухмыльнулся и… передумал. Пошел к окну, открыл створку, пуская внутрь прохладный ночной воздух. Окно было заделано решеткой – тоже отличие от провинциальных гостиниц. Там редко ставили решетки.

Вот теперь можно было выпускать колдовство.

Секунда, и… заклинание полетело в мир. Илар зажал нос, приготовился… но ничего не случилось. Послышался тихий звук, будто его Даран произвел, и больше ничего. Еще загрузка, снова полетело заклинание. Эффект был покруче – звук погромче, и появился запашок. Но хиловатый. На уровне возчика.

Еще раз… еще… с седьмого раза заклинание сработало так, как должно было. Вонь стала такой ужасной, такой выворачивающей душу, что Илара чуть не вырвало. Хорошо хоть окно открыл, а так… неизвестно, что было бы.

Снизу раздались крики, вопли, послышался топот ног – посетители вывалились на улицу, напуганные, зажавшие носы и рты. За ними выбежал персонал, жильцы комнат, кроме тех, что спали как убитые и не слышали, не чувствовали ничего особенного, – после того как уснешь вместе с толпой возчиков в общей комнате, и не того нанюхаешься.

Люди обсуждали происшедшее, глядели по сторонам, шумели, почему-то бегали за угол, будто искали то место, из которого происходила вонь.

Отдельной группой стояли рабы; они вели себя спокойнее, чем свободные, возможно, потому, что уже притерпелись к любым неприятностям в своей жизни. Когда на тебя валятся неприятности одна за другой, то очередная пакость от жизни воспринимается уже не так остро.

Отдельно от всех стоял Даран. Даже из окна было видно, как мальчишка сияет, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Потом он повернулся спиной к гостинице и, сжав кулак, поднял руку в жесте: «И-ийехх!» Даран, конечно, все понял и был доволен.

Илар встал так, чтобы его не было видно в окне, и рассмеялся. Ну да, мальчишеская выходка, ну да – глупо. Ну и что? В каждом мужчине сидит мальчишка, который толкает его на такие поступки, о которых иногда потом стыдно и вспомнить. Илар при всей его разумности, воспитанности, сдержанности, культивировавшихся матерью, по сути, был мальчишкой, едва достигнувшим юношеского возраста, и ничто мальчишеское ему не было чуждо.

Гостиница успокоилась уже глубокой ночью, когда Илар давно спал. Утром колдун и его раб покинули гостиницу без всякого сожаления и даже без завтрака.

Впрочем, как и многие постояльцы, отказавшиеся есть в месте, которое неугодно богам. Ведь кто, кроме бога, мог так навонять? Видно, хозяин нагрешил перед богами, вот они его и наказали.

Илару не было жалко трактирщика, у которого теперь будет меньше посетителей, – сам виноват. В чем? А вот в том! Не надо было засовывать Дарана в рабские казармы. И плевать на закон; Даран мог переночевать в комнате хозяина, от гостиницы бы не убыло. По крайней мере, так считали оба путешественника, весело шагавшие по мостовой и обсуждавшие ночное происшествие: