вертихвостки, в которой не осталось ничего святого, бессмысленно и глупо! Она пойдет на всё, только чтобы вернуть свое безоблачное прошлое! – прошипел мой отец, указав пальцем на Илью, на котором совершенно не было лица. Отдышавшись, отец с неприязнью посмотрел на меня. – Чтобы больше я не видел тебя. Ни-ког-да!

Я стояла посреди роскошного светлого интерьера с фарфоровыми ангелами на стенах, живыми цветами в огромных вазах, зеркалами, портретами красивых женщин и прочей ерундой, один взгляд на которую давал ясно понять, что это место – высший класс. Мама тихонько рыдала, Илья сидел на диване, опустив голову на руки, а его мать находилась рядом. Она обнимала сына и смотрела на меня со сверкающей огнем брезгливостью.

– Слово – не воробей, – предупредил Абрам, не сводя с моего отца глаз. – Не говори того, о чем обязательно будешь жалеть.

– Об этом, – окинул он меня взглядом, как мусорный пакет, в котором лопнуло дно, – точно никогда.

Смахнув слезы, мама побрела к кофейному автомату, как обычно игнорируя всё, что касалось меня и отца. Илья отшвырнул руки своей матери и поспешил скрыться, очевидно, в мужском туалете. Света, закатив глаза и сложив на груди руки, стукнула белой карточкой по темному экрану и двери разблокировались.

«Набери мне, как сможешь», – сказала она одними губами и зашла туда, где посетителям не было места.

– Пойдем отсюда, – твердым голосом сказал мне Абрам и взял меня за руку.

Наши пальцы сплелись, и мы покинули клинику, куда больше часа назад привезли Софию. Снег бил в лицо так больно, что казалось, будто даже царапал кожу. Мы подошли к его черной машине, но я не спешила в нее садиться. К отцовским истерикам я уже давно привыкла. Они обижали, унижали, делали больно, но это было в порядке вещей. Но к регулярно всплывающей информации об Абраме, который то начинал открываться мне, то запечатывался на все замки, я привыкнуть не могла.

– У тебя есть семья? – спросила я прямо.

Он почесал нос, бросив раздражительный взгляд в сторону, и подошел ко мне.

– Знаешь, я начинаю немного уставать от этой темы.

– Аналогично, Абрам. Я знаю о тебе только то, что могу увидеть своими глазами, но другие…

– Почему ты всегда слушаешь и веришь другим? – перебил он меня. – Я тебе много раз говорил, что нет у меня никого! Нет у меня ни жены, ни детей – никого! Я был женат, но мы развелись! Это всё, что тебе нужно знать!

– Тогда почему Кэйлаш, Грушевский и другие до сих пор считают иначе? Они все уверены, что ты женат и у тебя есть ребенок, хотя мне ты говоришь, что…

– Может хватит уже доверять другим, Николь? Слушать их! Придавать огромное значение словам, в которых нет и толики правды! Я не собираюсь обсуждать ни с кем свою личную жизнь! Ни прошлую, ни настоящую! Люди могут думать всё, что им заблагорассудится! Это не мои проблемы! Если твой отец и бывший парень наглядно показали тебе, что мужики, порой, бывают настоящими сволочами, то это вовсе не значит, что они все поголовно такие! Я не вмешиваюсь в твою личную жизнь, Николь. И ты мою не трогай.

– Но ведь ты не вмешиваешься, потому что уже и так всё знаешь, – проглотила я чувство обиды. – Ты многое знаешь обо мне и тебе проще. А я о тебе почти ничего и любая попытка хоть что-то выяснить доводит тебя до кипения.

– Потому что тебя интересует только одна тема – мое прошлое. Ты хочешь обсуждать только это, будто в этом мире не существует других тем для разговора! Но о нем я говорить не собираюсь! – предупреждал Абрам. – И это неизменно! Это моя неприкосновенная территория и, если ты не можешь игнорировать её, у нас навряд ли что-то получится.

Ветер задул так сильно, что февральский когтистый холод пробрался за шиворот. Я поправила капюшон замерзшими пальцами и снова подумала, какого черта я вообще здесь делала? Зачем сидела полтора часа в клинике, а потом выслушивала очередные оскорбления родного отца? Зачем приехала сюда с Абрамом, который был всего лишь моим боссом и этот статус не изменили даже жаркие ночи в его уютных объятиях?

– Тут я с тобой соглашусь, – произнесла я, опустив глаза. – Потому что неприкосновенной была я сама до встречи с тобой. Вся я. Но я прониклась тобой, Абрам. И я позволила тебе стать мне ближе, потому что я доверяю тебе. Но встречного движения нет, а это значит, что я заехала не туда. В какую-то глухомань без фонарей и признаков цивилизации, – усмехнулась я, сдерживая слезы. – Что ж… И такое случается. Спасибо, что привез нас сюда и… Увидимся.

– Николь!

Я отмахнулась. Думаю, он понял, что на этом всё и меня сейчас нужно оставить в покое. Во всяком случае, я на это надеялась.

14

Я отправила ещё одно электронное письмо с вопросами, которые меня интересовали, и заблокировала экран iPad. Удивительно, но проведя очередную ночь без сна, я чувствовала себя намного лучше и легче, чем если бы выспалась как следует.

На работу я приехала на такси и с ужасом увидела свою машину, которая за ночь превратилась в один большой и белый ком. Снег беспощадно валил всю ночь и теперь мне понадобится не только щетка, но и лопата. До начала рабочего дня оставалось чуть больше часа, но в здание можно было попасть по специальному пропуску. Я впервые им воспользовалась.

– Доброе утро! – поздоровались со мной охранники. – Вы сегодня рановато.

– Утро доброе, – улыбнулась я. – Что поделать? Работа зовет! Хорошего вам дня.

– И вам! Кстати, сегодня должны закончить с установкой нового лифта!

– Отличная новость!

Здорово, что Диана вернется на свое рабочее место и ей не придется слушать бесконечный треп сплетниц из отдела кадров. Об этом она посетовала нам со Стасом вчера за обедом. Я поднялась на наш пустой и тихий пятый этаж. Стойка администратора ещё не подсвечивалась, фигуристые лампы на столах не горели. Я улыбнулась, вспоминая, как все были счастливы перебраться в это здание. Как отмечали в баре долгожданное событие. Улыбнувшись, я пошла дальше. На седьмом этаже оказалось ещё тише, хотя здесь повсюду горел свет. Направляясь к кабинету Абрама, я вспоминала, как застряла с ним лифте, а потом ждала в этом коридоре своей очереди, чтобы разобраться, какого черта он уволил мою подругу.

«Я хочу знать причину, по которой моя подруга лишилась работы».

«Подруга или коллега?».

У двери я остановилась. Посмотрела на часы, напомнила себе, что