замечал, что я была полностью обнажена. Его лицо было потрясающим, вырезанным изо льда в совершенстве, и простое прикосновение его глаз заставило меня вспомнить ту фотографию в кабинете Ронана.

Это другой мальчик.

Кристиан отвернулся от меня и просто сказал:

— Она Михайлова.

— Что за Михайлова? — спросила маленькая девочка.

Девушка положила руку на бедро.

— Мне все равно, даже если она дочь сатаны…

— Близко, — ответил он.

— У сатаны есть рога. — девочка посмотрела на меня с разочарованием. — У нее нет рогов.

Разве не его брата звали Дьявол? Я ненавидела, когда все смотрели на меня, как на какое-то чудовище. Теперь, зная, чем занимается папа, все холодные, испуганные взгляды, которые я получала с тех пор, как прилетела в Москву, вдруг обрели смысл.

— Я не оставлю ее так, — сказала девушка.

— Мама, — прошептала дочь. — Она моя няня?

— Няня. Нет, cara mia.[57]

— Ох. — малышка поджала губы. — Тогда, наверное, нам следует отпустить ее, папа.

Сколько лет этой девочке? И она выросла в логове гадюк?

Он не выглядел довольным, но спорить с ней не стал. Он выхватил малышку из ее рук и повернулся ко мне, его голос был холоднее Русской зимы.

— Прикоснись к моей жене, и то, что сделал с тобой мой брат, вдруг покажется тебе забавным.

Я судорожно сглотнула.

Его жена закатила глаза.

— Он немного напряжен, но у него добрые намерения.

Она попыталась закрыть дверь, но он остановил ее ногой, многозначительно взглянув на нее, оставляя открытой. Она невинно улыбнулась ему, как будто вела себя прилично. Когда он наконец ушел, она подождала, нетерпеливо постукивая каблуками с принтом гепарда, пока он не отошел достаточно далеко в коридор, чтобы не заметить, а затем закрыла дверь.

— Кстати, меня зовут Джианна. — она подошла ко мне.

Я колебалась, не зная, чего ожидать от нее, учитывая, что ее муж был ужасен, а ее шурин должен быть предан. Наконец, я ответила:

— Мила.

— Приятно познакомиться, Мила. — она присела на край кровати. — Откуда ты?

— Майами.

— Ох, я обожаю Майами. Я больше нигде не ела лучшей Кубинской еды, — сказала она и весело добавила: — Но, опять же, я точно не была на Кубе.

Я уставилась на нее. Не была уверена, в какой мир попала, и у меня начинала болеть голова.

Джианна боролась с веревкой на моем запястье, бормоча что-то на языке, который я приняла за Итальянский. До сих пор она была самым приятным — хотя и сомнительно нормальным — человеком, которого я встретила с тех пор, как ступила на земли Москвы.

— Он научился завязывать узлы в тюрьме, — сказала я бесцветным голосом.

— Помимо всего прочего, я уверена, — парировала она, словно была раздражена. — Интересно, он тоже занимался сексом втроем?

Она рассмеялась над моим непонимающим выражением лица.

— Извини, это просто мое проявление отвращения к тюремным медсестрам. Это случается в самые странные моменты.

Она наконец освободила одно запястье, прежде чем перейти к другому, и я поморщилась от боли в мышцах, когда опустила руку.

— Я никогда не видела, чтобы Ронан привязывал девушку к кровати только для того, чтобы оставить ее. Надеюсь, это всего лишь период.

Я начинала понимать, что сумасшествие это просто норма здесь.

— Остается только надеяться, — сухо сказала я. А потом с беспокойством добавила: — Его девушка живет здесь?

Это ее позабавило.

— Я уверена, что Ад замерзнет прежде, чем Ронан станет моногамным. — она остановилась, смотря на меня, ее взгляд остановился на моей шее, которая, как я знала, была отмечена засосом. — Но опять же… это заставляет меня чувствовать себя немного оптимистичной.

Я не думала, что она шутит.

Мне бы очень не хотелось увидеть ее и ее муж.

— Я думала, что Надя его девушка, — медленно произнесла я.

Она сморщила нос.

— Нет, к счастью. Из нее вышла бы ужасная невестка. Я могу только представить себе разговор за ужином.

Небольшое облегчение наполнило меня осознанием того, что я не дурачилась с чьим-то парнем. Эта мысль только усугубляла болезненность ситуации. Однако сейчас это волновало меня меньше всего.

— Я стараюсь держаться подальше от дел мужа и его брата, но иногда подслушивание берет надо мной верх. У Ронана проблемы с твоим отцом, а не с тобой. — она дернула за веревку с Итальянским проклятием. — Уверена, что пройдет совсем немного времени, прежде чем он уступит, и все будет улажено.

Она казалась равнодушной к тому факту, что уступка означала, что голова моего папы украсит каминную полку Ронана. Безнадежность этой ситуации давила мне на грудь, пока я смотрела в потолок.

— Отец уже согласился обменять себя на меня.

Она приподняла бровь.

— Тогда почему ты все еще нужна Ронану?

— Пытки.

Она рассмеялась, но тут же стала серьезной, поняв, что я говорю серьезно.

— Ну… это интересно.

Будучи в здравом уме и все такое, у меня имелись другие слова для этой ситуации. Вторая веревка развязалась, и встала с кровати.

— Спасибо. Я просто должна…

— Я найду тебе какую-нибудь одежду.

К счастью, приоткрытая дверь вела в ванную, и я облегченно вздохнула. Я вымыла руки и лицо мылом, затем нашла в ящике туалетного столика запасную зубную щетку, которой воспользовалась, чтобы стереть кислый привкус вчерашнего праздника со рта.

Вернувшись в комнату, я внезапно почувствовала себя очень, очень голой.

Джианна сидела на кровати с каким-то предметом одежды в руке.

— Вот, держи.

Я поблагодарила ее, прежде чем надеть. На черной, слишком большой футболке было изображено лицо Элвиса Пресли, и она доходила мне только до бедер.

— Извини, — сказала она. — Футболка единственное, что я смогла найти. Ронан бросил на меня рычащий взгляд, который поклялся отомстить.

На моем лице отразилась тревога за нее.

Она улыбнулась.

— Он скорее лает, чем кусается, честное слово.

— Я стала свидетелем, как он отрезал человеку палец, и он собирается убить моего отца.

— Ох. — она сморщила нос. — Полагаю, это ставит его в неловкое положение, не так ли?

В плохой свет, — мысленно поправила я.

Я была этим человеком.

— Мне очень жаль твоего отца. Да. Но тебя бросили в подземный мир, а здесь не всегда черно белое.

Я обдумывала ее слова, пока она шла к двери.

— Мне нужно идти. Мой муж бросил на меня взгляд, говоривший, что мы не останемся на ужин. А жаль, потому что Полина делает лучший медовик, — она провела рукой по своему беременному животу. — В любом случае, я уверена, что в следующий раз, когда мы встретимся, будет меньше веревок и больше одежды.

В ее голосе звучал оптимизм, но я видела только, как мои части тела