Севера, чего никогда не удавалось полукровке Экзито. К тому же, как выяснилось, манеры у него были безупречными. Неудивительно, что карие глазки мисс Дарвин подернулись романтической поволокой, едва этот залетный гусь поцеловал ей ручку. Алан, который при знакомстве с этой девушкой ограничился лишь демократичным рукопожатием, мысленно окрестил себя болваном.

— Позвольте представить вам, — снова завел свою шарманку поверенный в делах. — Мистер Кармайкл!

— Ричард! — назвался пилот.

Он уселся за стол, и пирушка продолжилась. Первую перемену блюд унесли, принесли вторую. Алан, который в обычной ситуации ел весьма умеренно, почувствовал, что не сможет больше проглотить ни крошки. Он отодвинул от себя тарелку и отхлебнул из своего бокала, искоса взглянув на очаровательную репортершу. Благосклонно склонив темноволосую головку к устам своего собеседника-янки, она внимательно слушала, что тот нашептывает ей в розовое ушко. Судя по смущенно приспущенным ресницам и легкой полуулыбке, девице нравилось то, что втирал ей Ричард Кармайкл.

У зверолова зачесались кулаки. Будь это не гостиничный ресторан, а дешевый салун, а девушка не профессорской дочкой, а танцовщицей, Алан с удовольствием начистил бы чванливому джентльмену с Севера его и без того отмытую до блеска физиономию. Увы, здесь приходилось держать себя в рамках и изо всех сил изображать благородного человека. Последнее всегда удавалось зверолову Экзито с большим трудом. Ведь в сельве, прерии или в саванне выигрывает не тот, у кого безупречные манеры, а тот, кто стреляет первым. К сожалению, в джунглях так называемого цивилизованного общества царят нравы, неведомые в дикой природе.

Тем временем обед катился своим чередом. На небольшую эстраду поднялись музыканты в сомбреро. Забренчали гитары. Смуглокожие виртуозы заиграли аргентинское танго — танец, лишь недавно вошедший в моду. Алан совсем поскучнел. Он не умел танцевать, о чем мог свидетельствовать с десяток пар оттоптанных им девичьих ножек. А вот Дик Кармайкл умел. И он немедля пригласил Ингрид Дарвин. И та охотно согласилась. Они заскользили посреди зала, принимая позы, которые иначе, нежели интимными, и назвать-то нельзя. Зверолов поспешно опустошил свой бокал и окутался сигарным дымом, лишь бы не видеть этого безобразия.

Дабы отвлечься, он стал прислушиваться к разговору, который вели профессор и поверенный в делах. Вернее, к спору. Джентльмены все еще выясняли, что находится в банке с формалином — подлинная голова детеныша игуанодона или ловкая фальшивка.

— Поймите, мистер Джонсон! — горячился палеонтолог. — Я собственными руками раскапывал десятки костей динозавров, и все они подверглись процессу фоссилизации… Окаменения то есть… Ни одной косточки, возраст которой не насчитывал бы десятки миллионов лет! Ни одной!

— И что это значит?

— Это значит, что ни один из древних ящеров не дожил не то что до наших дней, а даже до момента изгнания из рая праотца нашего, Адама!

— А разве вы не допускаете, что какая-то группа допотопных тварей выжила и благополучно просуществовала до сего дня в каком-нибудь укромном уголке?

— Нет! Нет! И еще раз нет! — почти выкрикнул мистер Дарвин. — Вы деловой человек, Джонсон. Вам не хватит воображения, но попытайтесь понять, что за миллионы лет ни одного дюйма поверхности нашего земного шара не осталось неизменным. Горные хребты были стерты в пыль, а на месте пустынь поднялись новые вершины! Океаны плещутся там, где бродили стада ваших игуанодонов! Наступали и отступали ледники! Вместо степей вырастали леса, а джунгли превращались в засушливые пустоши! Как в таких условиях могли выжить гигантские рептилии?!

Мистер Джонсон что-то забормотал в ответ, но Алан его уже не слушал, ему стало муторно и грустно. Он поднялся и на заплетающихся ногах побрел к выходу — на свежий воздух.

Зафрахтованный Робертом Джонсоном пароход был пришвартован в грузовом доке. Для того чтобы попасть на борт, приходилось долго пробираться между штабелями ящиков и бочек, связками тюков и грудами угля. Страдая от тяжелого похмелья, Алан Экзито проклинал все на свете, а более всего того идиота, который не догадался подать судно к пассажирскому пирсу. Если бы ему не пришлось волочь на себе баул с личными вещами, «Громобой» и все припасы к нему, зверолов бы еще смирился с необходимостью ковылять среди нагромождений шпал и джутовых мешков, но сейчас он был готов растерзать любого, кто подвернется под руку.

Этим человеком на свою беду оказался авиатор Ричард Кармайкл. Судя по всему, он двигался в том же направлении, хотя и налегке. Завидев охотника, пилот радостно улыбнулся и бросился навстречу. Алан окатил его ледяным, не предвещающим ничего хорошего взором. Кармайкл этого не заметил, а продолжал улыбаться и даже протянул для рукопожатия руку, хотя не мог не видеть, что обе руки его визави заняты. Это взбесило зверолова еще больше. Он был готов уже бросить свою поклажу в грязь под ногами и показать самонадеянному янки, где раки зимуют.

— Доброе утро, мистер Экзито! — приветствовал летчик хмурого знакомца.

— Кой черт доброе… — буркнул тот.

— Да, вы правы, — продолжал Кармайкл, словно они беседовали в светском салоне, а не ранним промозглым утром на пристани, среди предназначенных к отправке грузов. — В это время года здесь, в низовьях, всегда по утрам сыро…

— Вам-то откуда знать, — не меняя тона, откликнулся Алан. — Вы же тут пролетом.

— В этом милом городке — да! — как ни в чем не бывало согласился пилот. — Но в этих краях я летаю уже третий год…

— Кстати, что вы здесь делаете, Дик? — обезоруженный миролюбивым тоном собеседника, поинтересовался зверолов. — Я имею в виду — на пристани.

— Хочу проводить… вашу экспедицию.

— Точнее, мисс Дарвин?

— Ее в особенности.

— Вы всегда так… — Алан помялся, подыскивая определение. — Бьете дичь с лету?

— Если вы намерены продолжать разговор в том же тоне…

— Нет-нет! — спохватился охотник, которому вдруг расхотелось ссориться с этим бравым парнем, затянутым в моральные принципы, как в кожаный реглан авиатора. — Я не имею ничего против. Дерзайте!

— Я слышал, что вы намереваетесь подняться на Сломанный Клык…

— А что вы еще слышали?! — снова окрысился на него Алан, настроение которого в состоянии похмелья менялось, как погода в ветреный день.

— Более ничего, — невозмутимо ответил Кармайкл. — Я упомянул об этой горе лишь потому, что хотел предупредить вас, мистер Экзито…

— О чем же?

— Несколько раз я пытался подняться к ее вершине на своем «Ньюпоре», — принялся рассказывать пилот. — И однажды, пусть и с большим трудом, мне это удалось…

— И что же вы там увидели?

— Ровным счетом ничего. Облака накрывают верхушку Сломанного Клыка днем и ночью. Неред ко там гремят грозы, а дожди идут такие сильные, что по склонам горы стекают самые настоящие водопады…

— Значит, придется позаботиться о непромокаемых плащах.