и поножовщина. Бандиты не ожидали такого отпора, но и отступать тоже не собирались. Их приводило в исступление, что они вынуждены махаться с матросней, вместо того чтобы шарить сейчас по трюму, кубрикам и каютам. В самый решительный момент, когда чаша весов стала склоняться в пользу людей Кривого Педро, в гущу драки ввязались новые силы.

Это были офицеры «Каймана» — старший помощник, механик и доктор, все как один вооруженные револьверами. Возглавлял подкрепление сам сеньор де ла Кастилья. В левой руке у него был наган, а в правой — родовая шпага, чей плоский, бритвенно острый клинок сверкал в лучах тропического солнца, словно меч в руке самого Мигеля Архангела. Уложив выстрелом матерого бандита по кличке Горбун, капитан отбил шпагой мачете, которым на него замахнулся сам Кривой Педро. Главарь береговых пиратов был мастак биться холодным оружием, но где ему было тягаться с дворянином, предки которого вышибли из Испании мавров и завоевали Перу.

Свирепый атаман дрогнул, когда сеньор де ла Кастилья прижал его к штирборту. Бандит смекнул, что нападение на беззащитный пароходик сорвалось, и, недолго думая, отшвырнул мачете и сиганул в мутно-зеленую воду. Это послужило сигналом для остальных бродяг. Горохом посыпались они за борт, бросая оружие и то, что уже успели стянуть на «Каймане». Воодушевленная успехом команда кинулась было в погоню, но грозный окрик капитана остановил их. Очевидцы говорили, что он был великолепен в своем белоснежном капитанском кителе, не обагренном ничьей кровью, и со шпагою в руке. Для полноты образа не хватало лишь конкистадорской кирасы и шлема.

Да, жизнь сеньора де ла Кастилья изобиловала разнообразными приключениями, но этот рейс мог бы остаться в его памяти как самый загадочный из всех. Кого только ему не доводилось перевозить. Чопорных миссионеров из Апостольского Общества. Монахинь Ордена Пылающего Сердца. Коммивояжеров. Государственных служащих. Работяг, завербованных на медный рудник в западных предгорьях Кордильер. Даже отряд карабинеров. Порою на борт «Каймана» поднималась и зажиточная публика. Старенький пароход был не единственным судном на реке, приспособленным к перевозке пассажиров, но репутация его капитана служила ему лучшей рекомендацией, нежели рекламные проспекты судоходных компаний.

Охотничью экспедицию капитану «Каймана» пришлось перевозить впервые. Портовые такелажники опустили в трюм и на грузовую палубу настолько просторные клетки, словно охотники собирались ловить в окрестностях Престо, где не водилось зверей крупнее муравьеда, как минимум носорогов. Помимо клеток, были погружены целые бухты тонких, но прочных канатов и рулоны ловчих сетей. Если судить по размеру и весу всех этих приспособлений, в экспедиции должна была участвовать небольшая армия загонщиков и ловцов. Однако на борт поднялось чуть более десяти человек, включая знаменитого зверолова Алана Экзито и четырех гринго, среди которых была девушка.

Как истый католик, сеньор де ла Кастилья считал женщину сосудом греха, а как старый речной волк — вестницей несчастья, которое обязательно должно было случиться на судне. При этом он оставался галантным кавалером и не подал виду, что недоволен присутствием на борту ввереного ему судна этой довольно ветреной, коротко, по североамериканской моде стриженной брюнетки, которая за три дня путешествия умудрилась вскружить голову всему офицерскому составу, включая немолодого доктора Фернандеса, который прежде слыл безупречным семьянином.

Следуя долгу гостеприимства, капитан «Каймана» устраивал обеды для пассажиров у себя в каюте, так как более подходящего для этого помещения на пароходе не было. Разумеется, на эти обеды не приглашали солдат, которыми командовал отставной кавалерист капитан Хоук, — только чистую публику. Сеньор де ла Кастилья по праву гордился кулинарными талантами своего кока, коего он умудрился сманить с «Барбадоса» — новенького, с иголочки, пассажирского парохода компании «Стим», что курсировал в полноводных низовьях реки Святого Яго.

Поговаривали, что капитан приплачивал ему из своего кармана. Да, вероятно, так оно и было, иначе зачем бы такой виртуоз ушел с судна, где один только камбуз был просторнее и чище ходовой рубки «Каймана». Не говоря уже о том, что на борту «Барбадоса» имелся ресторан, командовать кухней которого было мечтой любого корабельного повара. Как бы там ни было, но Бруно — так звали кока — не жаловался на условия, используя малейшую возможность продемонстрировать свое искусство. Появление на борту очаровательной сеньоры вдохновило Бруно и подстегнуло его фантазию.

Каждый обед он умудрялся превратить в торжественную трапезу. Невероятные сочетания рыбы, мяса и овощей, нежные фруктовые десерты, пышная и вместе с тем тающая на языке выпечка. Тридцать разновидностей кофе. Добавьте сюда вина из личных запасов сеньора де ла Кастилья, и вы получите, увы, весьма приблизительное представление о тех лукулловых пирах[3], что закатывались на борту скромного суденышка, шлепающего своими непропорционально большими гребными колесами по мутноватой глади затерянной в сельве реки.

Благодаря изысканным блюдам, которые мальчишка-стюард подавал из камбуза к столу, обеды проходили весело. Много разговаривали, остроумно шутили, обсуждали мировые новости, доставляемые на борт «Каймана» маломощным радиоприемником. Иногда сам капитан садился к небольшому клавикорду и играл незатейливые песенки, которые охотно подхватывала сеньора Ингрид, а остальные присутствующие ей подпевали. Несмотря на веселье, сеньор де ла Кастилья держал ухо востро: не проболтается ли кто из пассажиров, каких именно зверей они собираются ловить.

Любознательность была у этого потомственного испанского дворянина в крови, но интерес его был отнюдь не праздный. Ведь именно ему придется доставлять улов этих самонадеянных гринго назад, в порт приписки. Как ни странно, никто из них ни разу не проболтался. Даже коротко стриженная сеньора, которая столь охотно, с многочисленными красочными подробностями повествовала о своих путешествиях по всему божьему свету. По роду своей должности капитан «Каймана» не любил недомолвок, особенно если они так или иначе касались его судна. Ведь капитан на борту первый после Христа!

Оснований для того, чтобы напрямую задать мучающий его вопрос кому-нибудь из пассажиров, у сеньора де ла Кастилья не было. Его задачей было доставить груз и его владельцев к месту назначения, а что они будут делать со своей поклажей дальше, не его забота. Что-либо выяснять, выведывать окольными путями благородный идальго считал ниже своего достоинства, хотя опять же по должности имел право вести на борту предварительное следствие, но и то в случае какого-нибудь несчастья. А пока, слава Создателю, рейс протекал благополучно. Так что оставалось рассчитывать лишь на случай.

И Создатель такой случай сеньору де ла Кастилья предоставил, избрав для выполнения этой миссии доктора Фернандеса, с коим капитан приятельствовал и помимо службы. Разговор состоялся после ужина, во время которого корабельный врач намекнул своему начальнику, что хочет поговорить. Они уселись в старинные удобные кресла в