Зачем?

Я отошла от дома, не в состоянии соображать. ВО мне просто бурлили противоречивые чувства.

Что теперь делать — вернуться в общежитие?

Выждать приличное время и снова заглянуть в дом, выяснить, как я очутилась здесь?

Я только на минуту представила, что мне придется столкнуться и заговорить с Яном, который только что занимался сексом не со мной, и…

Нет. Это выше моих сил!

Засосало под ложечкой, и я поняла, что чудовищно хочу напиться. Так напиться, чтобы разобраться с тем, что меня гложет. Или утопить все чувства и не разрываться от боли.

Я решительно дошагала до шлагбаума и спросила охранника, где здесь ближайший бар. К счастью, далеко идти не пришлось. В паре километров по трассе была парковка для дальнобойщиков и несколько придорожных кафе.

Когда я заказывала первую бутылку вина, я не думала, как буду добираться до общежития. Я очень хотела залить свое горе и обиду.

После второй я вспомнила про наш поцелуй и сообразила, что Ян мне что-то пытался доказать своим сексом. Но что?

Что он не гей? Так я и сама знаю.

Что поцелуй был ошибкой?.. Ну, это обидно, но он был самым классным в моей жизни!

После третьей… Хотя это уже было не вино…

А зря.

После третьей я уже помнила все урывками.

Ругалась хозяйка, а я клялась, что могу приготовить ей самое шикарное блюдо из остатков путассу в кошачьей миске.

Потом меня вывернуло.

Ага, потом, кажется, приехали полицейские, но меня везти отказались.

— У нас не медвытрезвитель. Звоните в скорую!

Потом меня вывернуло на полицейского…

И еще раз в их машине.

Как же мне было плохо! По-моему, хуже, чем когда я увидела крепкий зад Заславского!

Об этом я молчать не могла. Ребята в форме переглянулись и посадили меня за решетку к женщинам.

Вот там память окончательно оборвалась.

Кажется я заснула на мягкой груди путаны, а она гладила мои волосы и спрашивала про деньги.

Голова издала противный звон от зычного голоса Заславского:

— А почему он сидит в женской камере?

Я еле-еле продрала глаза и снова почувствовала боль в сердце.

Все же я мало выпила.

Недостаточно, чтобы вытравить шефа из себя.

— Я заплачу все штрафы. Выпускайте.

Я молчала всю дорогу.

Заславский сидел за рулем своей навороченной машины и излишне внимательно всматривался в дорогу.

И тоже молчал.

На светофоре проверила карманы и выругалась. Деньги пропали… Так стало досадно. Но я не запомнила, оставила ли я их все в кафе, или ночные соседки вытащили из карманов, пока спала.

— Наверное, я должен объясниться, — внезапно заговорил шеф, тронув машину в медленно ползущем потоке.

— Не стоит, — пробормотала я, отвернувшись к окну. — Я все понял.

— Хорошо… Может так даже лучше…

Больше мы не говорили.

Заславский высадил меня у “Пылающей кухни”, бросив в спину, что компенсирует, и уехал.

А я…

Я снова хотела напиться, свалиться в постель и не подниматься неделю.

Но внезапно объявили, что будем снимать конкурс, поэтому я полчаса простояла под душем, пытаясь прийти в себя.

После обеда нас всех созвали на кухню.

Я не хотела смотреть на шефа. Мне было неприятно. А он как назло был свеж, позитивен и красив как бог.

Ненавижу!

— На кону черные фартуки. Сегодня вы будете готовить блюдо на выбор. Что поразит меня в самое сердце. У вас тридцать пять минут и удача!

Наверное все были готовы поразить шефа в сердце, а мне дико хотелось досадить ему. И я, черт побери, знала, что буду готовить.

Точнее печь!

Запрещенные им булочки.

Голова гудела, но это было мое коронное блюда, напортачить с ним я бы не смогла, даже если бы захотела.

Заславский как будто тоже избегал меня. Если к другим участникам уже по два раза сунул нос в кастрюли и сковородки, то меня обходил по радиусу, пока я месила тесто, раскладывала по формочкам, варила карамель и глазурь.

А потом по кухне разлился аромат выпечки, и шеф потянул носом.

Я видела, как он растерялся. Сначала нахмурился. Потом смешался, но все равно не смог проигнорировать, когда остальные нервно оглядывались на меня и ждали реакции Заславского.

— Булочки! — выплюнул он. — Я же запретил печь булочки, Дан!

Я отбросила полотенце и встала, стараясь выглядеть уверенной, хотя уже сама себя корила, что решила бросить вызов Заславскому.

Эмоции эмоциями, а шоу и победу на нем никто не отменял.

Ну что мне даст ссора с шефом? Какую справедливость и возмездие я ищу, если он ничего мне не обещал? Если он не ожидал моего приезда? А вдруг его, как и меня просто подставили?

Ну почему я не выслушала его объяснения в машине?

— Вы запретили их печь в общежитии. Про конкурс, особенно важный для победы, речи не было!

Мне показалось, что он даже выдохнул с облегчением. Но может показалось.

Заславский решительно направился ко мне, и я сдулась.

Стоять так близко к нему… Не думать о том, что я видела… Не думать о поцелуях… О сексе… Обо все остальном не думать тоже…

Но разве такое возможно?

Пока он втягивал запах моих булочек, пробовал на вкус карамель и глазурь, я вдыхала запах его геля для душа, тонкой нотки мятной зубной пасты и крема после бритья.

Все, на чем я могла сосредоточиться, это чтобы не обнять его за шею, зарыться пальцами в шевелюру, обхватить бедрами талию, тесно прижимаясь к его телу, и…

— Если на вкус будет так же бомбически, как на запах, ты получишь фартук первым.

На это я и надеялась… И на кое-что другое.

Но спрятала руки за спину и отступила на шаг, чтобы не сделать ошибку.

Хочу фартук. Хочу финал. Хочу победу!

И очень хочу Яна…

Глава 11. Удар

Ян

Ничего не проходит бесследно.

Это я понял, когда после бессонной ночи поиска Дана собирался на съемку под испепеляющие взгляды Аллы.

Ну что она сделает? Снова обидится и уедет? Сядет на лайнер и отправится в кругосветное путешествие на восемьдесят дней?

Я тоже игнорировал ее, полагая, что за день она немного отойдет и вечером будет готова поговорить серьезно.