Зато Вася волновался, когда номинировали Ангелину вместе с Машей. Я бы тоже по-хорошему хотела, чтобы ушла Маша, а Вася не возвращался в нашу комнату. Спать вдвоем с Андреем было как-то спокойнее.

— Маша, твое время вышло на кухне. Отдай мне фартук.

Радость смешанная с горечью — это странная смесь, но я почти ничего не испытывала. Вот сейчас Заславский нас отпустит…

— Встаньте все передо мной. Голубая команда, прошу, встаньте вместе в девушками.

Что еще?

Мы недоуменно переглянулись, но быстро встали в ряд перед шефом.

— Вас осталось шесть участников. Половина от тех, что пришли на шоу. Значит, вы оказались сильнее. Лучше. Профессиональнее… Вы достойны носить черные фартуки!

О. Мой. Бог!

Вот эту радость я прочувствовала до слез!

Я ревела как все!

Обнималась со всеми.

Хлопала в ладоши от какого-то невероятного счастья. У меня осталось только пять противников, которых нужно превзойти! Пять! И победа более реальна, чем я думала!

— Завтра еще один участник покинет нас. А сейчас идите спать.

Но мы замешкались. Операторы еще работали, хотя по команде режиссера было понятно, что съемка вечера завершена.

— Завтра? А выспаться? Нам бы хоть немного отдохнуть, шеф, — заговорил с Заславским Вася.

— А в твоей столовой тебе тоже после каждого рабочего дня выходной дают?

— Нет, но там так пырять не заставляют. А тут вечер за три.

— У меня каждый вечер в ресторанах так проходит. Привыкай. Все свободны!

От слов Заславского усталость навалилась с новой силой. Я понуро поплелась вслед за остальными.

Душ и спать. Душ и спать.

Но голос су-шефа остановил меня:

— Дан, ты после смены печь протер?

— Н-нет… Выключил. Она же горячая была.

— Через час спустись и обработай, чтобы к следующему вечеру печь была готова.

Тут я чуть не взвыла. Я так дико еще никогда не уставала.

— А завтра можно?

— Завтра отскребать придется. Протирать надо в тот же день, пока не засохло, — нравоучительно отчитал меня Михаил, развернулся и ушел.

К черту. Я тогда и подниматься не буду. Все равно душ занят, надо подождать пока парни разойдутся. Поэтому лучше останусь и помою плиту, а уж потом пойду наверх.

И спать.

Но плита еще не остыла. Я не могла подойти к ней ни снаружи ни изнутри. Сползла по шкафу на пол и села, положив тяжелую голову на колени согнутых ног.

В таком положении и застал меня Заславский.

— Дан? Почему не отдыхаешь?

Почему я думала, что все уже ушли домой? То что я устала, совсем не значит, что устали все. Вон Ян какой бодрячок, несмотря на темные круги под глазами.

— Я еще не приготовил печь к следующей смене.

Ян кивнул и с тяжелым вздохам сел на пол рядом со мной.

Я боялась пошевелиться, впервые наверное оказываясь так близко к шефу и при этом без прицела камер.

— Устал?

Я кивнула. Мне кажется по одному моему разватрушенному состоянию видно.

— Тоже считаешь, что это немыслимая нагрузка на повара за вечер?

Я пожала плечами, а Ян вынужден был повернуть голову, чтобы увидеть мой ответ. И наши лица оказались в непозволительной близости друг к другу.

Меня накрыла паника.

Что делать?

Отодвинуться? Встать? Ответить словами, чтобы он отвернулся?

Паника-паника-паника!

Но несмотря на неприличную близость, сам Заславский не делал попыток отодвинуться.

Мой взгляд метался от его темнеющих глаз к его губам, вытянутым в узкую напряженную полоску.

— Ты давно понял, что гей?

Я моргнула, потом еще раз… Может сейчас самое время признаться, что это всего лишь маскарад? Но горло сковало, я, заикаясь, подбирала слова:

— Я… не…

И тут шеф резко сократил те несколько сантиметров, которые разделяли нас.

Я вздрогнула от его губ, прижатых к моим. Жестким, холодным, как будто каменным. Я честно хотела отодвинуться, вскочить, убежать… Но Ян словно читал мои мысли.

Его огромная ладонь легла мне на затылок, удерживая от любых действий. А потом его губы раскрылись, и я почувствовала давление своих.

Меня даже уговаривать не пришлось.

Поцеловаться с Заславским? По-настоящему?!

Да кто об этом не мечтает?! Покажите мне такую дуру?

Веки потяжелели, глаза сами собой закрылись, а губы открылись. Я потом буду думать, а сейчас я хочу только чувствовать его поцелуй и его близость.

В его руках я размякла и поплыла. В голове сплошное радужное облако, на губах пьянящий нектар, к которому я жадно присасываюсь и хочу еще, еще! В ногах слабость, а в животе предательские бабочки, от которых сводит бедра, а между ног просыпается сосущая пустота.

Я теку и не могу остановиться. Я лихорадочно глажу Яна руками, пробегаю пальцами по щетинистым щекам, ерошу виски и зарываюсь пальцами в жесткую шевелюру на затылке.

Мне мало, мало его поцелуя. Меня коротит от каждого движения его языка, от посасывания губами. Я вздрагиваю, когда он прикусывает и тут же зализывает. Мне не больно, наоборот, меня пробирает, как от электрических разрядов.

Я хочу вылезти из одежды, чтобы стать оголенным нервом в его руках. Пусть делает со мной, что хочет.

— Нет!

Шеф резко отстраняется, удерживая меня рукой.

— Нет… Я еще… не готов. Ты тут ни при чем.

Я с трудом открываю глаза, не понимая, как можно добровольно отказаться от такого блаженства. Еще инстинктивно тянусь к нему, трусь губами о его, прижимаюсь щекой к его колючей.

Но Ян отталкивает, резко встает и уходит, ни разу не обернувшись…

Я растеряна, подавлена. Конечно, на мне еще сказывается усталость и невероятное потрясение от близости шефа. Я очень туго соображаю, что сейчас произошло.

Наверное, он не готов изменить своей жене. Я читала, я знаю, что он очень верный и любящий муж. Для него семья на первом месте. Знаю, что мечтает о детях…

А тут я такая нарисовалась…

И он не готов ради минутного желания ко мне рисковать своим счастьем в семье.

Но меня опять затопили противоречивые чувства. Жаль, конечно, что Ян настолько верен своей жене… С другой стороны, он хочет меня! Меня! А я Косте не поверила!

Это же с ума сойти, что мной, какой-то Евой из глубинки, заинтересовался сам шеф Заславский! Кумир миллионов! Мной! Простой Евой!