– Прости, – говорю я.

Кровь струится из-под марлевой повязки, заливая брюки. Его губы приоткрываются. Но с них не слетает ни слова. В этот момент он выглядит так, словно стоит на пороге смерти, и кажется, словно жизнь вылетает из его груди с каждым выдохом. На мгновение я в сомнении замираю.

Но потом замечаю, что его ресницы подрагивают, и понимаю – он умирает, действительно умирает.

Пальцы быстро вбивают команду, и я отправляю алгоритм.

Побледневший Коул все так же неподвижно сидит рядом со мной, пока джип несется по кочкам к дому врача.

– Давай, – шепчу я, но он не дышит.

И не шевелится. Может, его тело не выдержало скачка.

– Коул! – кричу я, обхватив ладонями его лицо. – Ты не можешь умереть, черт возьми!

Его тело резко дергается, а голова ударяется о спинку сиденья. Кобальтовые светодиоды на панели бешено мигают. Генкит издает серию пронзительных звуков. А Коул широко раскрывает глаза, и его тело сотрясается от сильных конвульсий. Он вновь запрокидывает голову и ревет, вскидывает руки, попадая мне по груди с такой силой, что впечатывает меня в дверь.

– Коул, – кричу я, сжимаясь в комок и пытаясь вытащить из-под руля застрявшую ногу. На приборной панели красным цветом мигает предупреждение, и джип останавливается. – Коул, прекрати!

Но выражение его лица не меняется. У него остекленевший и пустой взгляд. А в черных, как у акулы, глазах не видно ни проблеска узнавания.

Я хлопаю его по руке и вижу, как приоткрываются его губы. Нащупав за спиной ручку, я открываю дверь и вываливаюсь на траву.

– Прекрати, психопат. Ты ранен! – пытаясь подняться, выкрикиваю я.

Он замирает, только тело все еще подрагивает на сиденье, а марлевая салфетка спадает с раны.

– Катарина? – узнавание наконец мелькает в его глазах. – Мне… Мне холодно.

– Это потому, что я перезагрузила твою панель. Ты умираешь, Коул. И тебе придется потерпеть, пока я отвезу тебя к врачу.

Он смотрит на свои окровавленные и дрожащие руки, а затем медленно переводит взгляд на зияющую рану на животе.

– О черт, – шепчет он, опускаясь на пассажирское сиденье. А затем хватает другую марлевую салфетку, когда я забираюсь обратно в джип.

– Должно быть, я сумасшедшая, – бормочу я. Мы снова несемся вперед. – Я думала, ты запрограммирован защищать меня.

– Я отключился.

– Да? Чертов глюк.

– Сколько у меня времени?

Он достает капельницу из аптечки и начинает разворачивать ее, удерживая физраствор в зубах. А затем вставляет иглу в руку. Светодиоды все еще мигают, пока наниты проносятся по его клеткам после перезагрузки. Он смотрит на свое предплечье и моргает несколько раз, словно пытается вновь запустить панель.

– Несколько минут, – говорю я. – У тебя действительно какие-то дьявольские модули. Мы почти приехали. Тебе нужно продержаться совсем немного.

– Что это за врач?

– Это мой друг. – Я сжимаю руль, пытаясь избежать самых глубоких ям.

– Ты ему доверяешь?

Я бросаю взгляд на Коула. Маркус не только врач, но и член «Небес», а еще ненавидит «Картакс» даже больше меня. Одного взгляда хватит, чтобы понять, что Коул их солдат, к тому же мы едем на одном из их джипов, но мне хочется верить, что Маркус поможет нам.

– Да, – говорю я, прибавляя газ. – Я полностью доверяю этому человеку.

Дорога петляет среди высоких кедров, их тени мелькают на капоте, а затем из-за деревьев появляется дом Маркуса. Это двухэтажный бревенчатый коттедж с заколоченными окнами. Двор, заваленный мусором, зарос травой. И машины Маркуса нигде не видно.

– Еще пару секунд… – выдыхаю я, осматривая дом.

Мы останавливаемся у крыльца.

– Где все?

– Не знаю, дом выглядит… – Я не могу заставить себя озвучить это. Он выглядит заброшенным. Безнадежным.

– Они уехали, – говорит Коул. Он закрывает глаза. На его лице не осталось ни кровинки. – Все нормально, Кэт.

Нежность в его голосе потрясает меня. И я чувствую, как что-то сжимается внутри.

– Нет, – распахивая дверь, я отрицаю очевидное. – Мы найдем их.

Он хватает меня за запястье, прежде чем я успеваю выбраться наружу.

– Они уехали. Это не твоя вина, но тебе нужно поторопиться. Иди к задней двери и найди там какой-нибудь листок, чтобы записать, как добраться до лаборатории. Тебе придется вырезать мою панель и заморозить ее, чтобы не потерять вакцину. А затем мчаться в Канаду. Ты сможешь сделать это.

– Коул, пожалуйста, – шепчу я. – Может, у меня получится остановить кровотечение. Давай зайдем внутрь.

– У нас мало времени. – Его взгляд становится мягче. – Ты обязательно должна расшифровать вакцину. А теперь принеси бумагу, скорее.

Пытаясь унять слезы, я вылезаю из джипа и слепо бреду к задней двери. А когда открываю ее, что-то со свистом пролетает мимо моего уха и с треском врезается в дерево позади меня.

Коул оглядывается по сторонам и смотрит на меня. Я с удивлением замечаю, что у него голубые глаза. Скачок перезагрузил его панель, а значит, алгоритмы еще не запустились. Нас могли окружить одичалые, а мы бы этого даже не заметили. Он совершенно слеп без своих модулей. Но все равно хватает пистолет и вываливается из джипа, пропитанная кровью повязка падает на землю.

– Коул, нет! – кричу я, понимая, что оказалась в безвыходной ситуации – он умирает, и при этом в нас кто-то стреляет.

Может, это Маркус, а может, и одичалые. Кто бы это ни был, пока мы торчим здесь, Коул истекает кровью.

– Маркус! – кричу я и, высоко подняв руки, выбегаю на открытую площадку. – Маркус, пожалуйста. Мы не из «Картакса»! Пожалуйста, нам нужна твоя помощь!

Тишина затягивается. Глаза Коула широко раскрыты, и в них плещется отчаяние. Скрипя зубами, он осматривает деревья.

Доносится звук приближающихся шагов, и я вижу перед собой дуло винтовки.

– Катарина? Это действительно ты?

– Да! – смеясь от облегчения, вскрикиваю я. – Как я рада, что ты здесь, Маркус. Я думала, вы уехали.

Опасливо поглядывая на Коула, Маркус опускает винтовку. Из-за деревьев позади него выходят две его дочери. У младшей, Элоизы, волосы перевязаны розовыми лентами, и при виде меня ее лицо озаряется. Старшая сестра, Челси, настороженно смотрит на Коула. Под ее мечущимися прищуренными глазами залегли глубокие тени.

– Я понимаю, как это выглядит, Маркус, – говорю я. – И джип, и снаряжение. Я понимаю. Но, прошу, доверься мне. Этот человек – папин друг.

Маркус смотрит на рану Коула и улыбается мне.