— Иди к черту! О луна! Ненавижу! Сразу видно воспитание старой суки! — мерзко засмеялась. — Ты будешь, как и она, гореть в аду, уж поверь мне, я постараюсь. С ней же справилась. Черт! — взвизгнула. — Да что это? Выйди из моей головы! — Татьяна угрожающе зашипела.

— Раз уж ты сама упомянула Янину… Что ты с ней сделала?

Говори! — отпустил силу, внушая ей делать как говорю, но не подчиняя, не прогибая. Мне не нужно ее принятие как сильнейшего, мне нужна ее исповедь.

— Я ее отравила! — выкрикнула. — Доволен? Черт! Прекрати это, — начала плакать и обхватила себя за плечи.

— Прекрати сопротивляться и успокойся.

Отдавал четкие указания, когда почувствовал установившийся контакт и возможность ее контролировать. Татьяна рассеянно посмотрела на меня, и слезы на ее глазах вмиг высохли.

— Слушаешь, меня и четко отвечаешь на поставленные вопросы.

Только правду, Татьяна! Только правду, — горько усмехнулся, хлопнул ладонями по ногам и напряженно выдохнул. — Зачем ты поехала в Новосибирск?

— Найти Машку, — произнесла и уставилась на меня немигающим взглядом, замахала головой. — Нет. Нет… Да как ты?..

— Не отвлекайся. Почему именно сейчас и именно туда?

— Лекси наткнулась в сети на фотографию девушки, очень похожей на Машу, — выпалила на одном дыхании и замолчала.

— Дальше, — рыкнул.

— Почему туда? — спросила она сама себя и усмехнулась. — Двадцать лет назад ее следы я потеряла именно там, в поезде, идущем до Новосибирска.

— Не заставляй меня применять еще и физическую силу, рассказывай все, что знаешь, и сразу. Почему Маша поехала туда втайне ото всех?

— Да что рассказывать? Она подслушала наш разговор с Яниной и видела, как я вколола той укол с отравой. Старая карга спрятала ее на балконе, — горько усмехнулась, — мой нюх не так совершенен, как ваш, поэтому я ничего не знала. И только вечером, когда узнала, что Машу видели спрыгивающей с Янининого балкона, все поняла. Начала искать ее до того, как хватился Николай. Потому и нашла раньше, отследила по купленным билетам, заплатила за сокрытие этой информации. Нашла волка-одиночку и заплатила ему за смерть Машки. Только он не справился и сбежал, — сплюнула в сторону. — Я опять ее потеряла, но стало уже не до нее, разбился мой мальчик с детьми.

Всхлипнула, и по ее щеке покатилась слеза, несмотря на приказ о спокойствии.

— Это так больно. Будь хорошим мальчиком, не заставляй меня вспоминать, — жалобно прошептала.

— Зачем ты убила Янину?

Игнат, говорящий с экрана, еле сдерживался, рычал и пытался обернуться, Александр стоявший рядом, держал его за плечи и с его же разрешения давил своей силой, пытаясь успокоить.

Я же, сидящий рядом с Назимовым в настоящий момент, был почти спокоен, подавив все свои эмоции еще вчера вечером сразу после допроса.

Иначе бы просто разорвал суку. А вот на Назимова жалко смотреть, ему было нелегко.

И даже находясь в состоянии эмоциональной опустошенности, чувство сочувствия пробивалось из глубины души. Я любил и уважал своего альфу, всю сознательную жизнь считал его одним из самых близких, считал его своей семьей. Особенно когда он остался единственным в живых. Но сейчас я винил его в произошедшем. Он и никто другой допустил сложившуюся ситуацию.

Назимов обхватил голову руками и потянул себя за волосы, его жест отчаяния пришелся кстати. Я положил руку ему на плечо и крепко сжал в знак поддержки. Одновременно с этим собрал осыпавшиеся волоски с его кофты.

Затем вернул свой взгляд обратно на экран, слушая речь Татьяны.

Назимову еще только предстояло узнать самое страшное.

— Как это — зачем? — возмутилась Татьяна с экрана телевизора. — Я и так слишком долго терпела эту суку. Пятьдесят лет, — воскликнула она и подалась вперед, — уму непостижимо, как я это вытерпела. Луна!

Луна… — скривилась, исковеркав свой голос. — Все вокруг считали ее луной, а меня никем! — возмущалась Татьяна, тыкая себя пальцем в грудь. — Вот я и подстроила аварию для ее выродка, пока он не расплодился. А то мало того, что дочь заделал, так еще и тебя приволок. Такого сильного волчонка! — недобро посмотрела в мою сторону. — Куда моему Сереженьке было с вами тягаться. Вот я и постаралась для его будущего. Николай как раз на Украину уехал, все так удачно складывалось, — она говорила с таким запалом и восторгом, что начинала походить на сумасшедшую. — И никто ничего не понял, не догадался, не узнал. Янинкино влияние испарилось. Пух… как воздушный шарик, — громко выпустила воздух, развела руками и засмеялась. — И все было прекрасно. Пока старая сука обо всем не узнала!

Татьяна сорвалась с места и принялась метаться по комнате.

— Я не знаю! Не знаю, — взвизгнула она и приложила ладонь к губам, чуть ссутулившись, и повторила по слогам: — Не зна-ю, как она обо всем узнала спустя столько лет! Я не оставила никаких улик, а она узнала, — хохотнула совсем уж истерически и начала причитать полушепотом: — Мне пришлось от нее избавиться! Понимаешь?

Старая, хитрая карга, она мне угрожала! Представляете? — развела руками, — Мне! Угрожала! Если я не признаюсь Николаю, тогда она все расскажет сама. Чокнутая! — Татьяна зарыдала и начала обмахиваться руками. Скатилась на визг, из которого было трудно что-то разобрать.

— Игнат, прекрати, — раздался голос Александра, — ты чересчур на нее давишь, она может сойти с ума. Игнат! — выкрикнул он, когда я не пошевелился.

До сих пор не понимаю, как я сумел найти в себе тогда силы.

Встать и, не причинив вреда лживой суке, просто уйти. Ночевать с ней под одной крышей и не свернуть ей шею. Я и не представлял, что мой самоконтроль может быть таким мощным. Приказал чувствам уйти на второй план — внутри все покрылось изморозью, а сердце превратилось в ледяную глыбу. В тот момент это был единственный выход, иначе я бы не сдержался и придушил полукровку.

А мне еще необходимо на этом свете пожить! Есть Яна, которой нужна моя защита. Не Татьяна, так кто-нибудь другой обязательно до нее доберется, особенно когда она обретет своего зверя. Девочка она сильная. И я ни на миг не сомневался, что и волчица ее будет такой же, назимовской породы.

— Где она? — ворвался в мои размышления хриплый и севший голос Николая.

Альфа смотрел в никуда. Именно в этот момент, глядя на него, ему запросто можно было бы дать его возраст. Сгорбленный больной старик, у которого не было ни малейшего желания жить.

Из-под корки льда, образовавшейся на моем сердце, начало пробиваться чувство тревоги, оно становилось все осязаемее и четче.

Могло случиться что-то непоправимое, и я раскрыл карты, выложил часть информации, необходимой Николаю.

— Маша была беременна. Она родила. Здорового ребенка, — отрывисто и четко говорил, чтобы он меня услышал, осознал.