заполненный мебелью и уютом дом. И тут же подверглись осаде ее семерых братьев и сестер, а мать Рут принялась за ними ухаживать. Джеральд превратился из неприступного провидца в шестилетнего товарища по играм и исчез в одной из детских комнат.

Если быть честной, Рут не имела ни малейшего понятия, почему Джеральд все-таки имел с ней дело и добровольно терпел ее семью. У самой Рут не было никакого выбора, и хотя она любила каждого члена семьи и не променяла бы их ни на что на свете, тем не менее она не была уверена, что чувствовала бы то же самое, если бы не выросла с ними.

Может быть, так вышло из-за одиночества Джеральда? Он появился в Вавилоне только в двенадцать лет, переехав из Викима. Вместе со своим дядей Дорумом, амбициозным человеком, который усыновил своего племянника после смерти его родителей. Они попросили убежища у правящей семьи Маркиз.

Хотя Джеральд во время обучения навыкам королевского ясновидящего должен был обойти семь конкурентов, каждый из которых был старше его, четыре года спустя он выиграл эту должность, превзойдя каждого и обеспечив себе место при дворе.

Рут познакомилась с ним тогда через Вэла, который вместе с ней начал обучение на место городского стража. Они превратились в неразлучную троицу.

Возможно, Рут действительно была для Джеральда чем-то вроде семьи, и это означало, что ее братья и сестры тоже туда входили…

Это была внутренний беспорядочный круговорот мыслей, который, к счастью, прервала ее мать, Тара, протянув ей стопку деревянных плоских тарелок. Рут улыбнулась ей, и Тара ласково погладила ее по щеке. Взглянув через плечо, Рут увидела дымящийся фаршированный финиками хлеб и пюре из нута, которое было потрясающе вкусным, что Джеральд не преминул отметить.

— Ты вернулась раньше, чем обычно, — заметила ее мать.

— Королева пригласила меня на ужин, — объяснила Рут, не считая эту полуправду ложью.

— О, какая честь. Как здорово! — Тара выбежала на улицу во двор и повернулась к глиняной печи, которой пользовались еще и две семьи их соседей. Скорее всего, они были еще в школе и на работе, так как двери в их значительно меньшие дома были закрыты.

Прямые черные волосы Тары слегка шевелились на ветру.

Это и миндалевидные глаза были двумя вещами, которые она передала всем своим детям. В остальном они были высокими и стройными, как их отец, и унаследовали его светло-карие глаза и светлую кожу.

— Атака с воздуха! — закричала Вика, и они с Фрио бросились на спину Джеральда, который лежал на полу на животе и корчился от смеха. На его белом одеянии уже появились первые пятна, но он ни в малейшей степени не переживал по этому поводу.

— Джеральд, дорогой. — Только мать Рут могла сказать ясновидящему и друиду «дорогой», не заработав наказания. — Не будешь ли ты так любезен посмотреть судьбу моих детей?

Рут закатила глаза. Это для нее был знак уйти. Она не хотела ничего знать ни о своем будущем, ни о будущем своих братьев и сестер. На это они с Тарой смотрели совершенно по-разному. Мать не понимала дочь, и наоборот.

Вздохнув, Рут положила деревянные тарелки на рабочий стол, вышла на задний двор, вернулась к дому и поднялась по скрипучей лестнице, ведущей на чердак, который она превратила в свое царство.

Поскольку она передавала большую часть своей зарплаты семье, у нее не оставалось достаточно собственного денег, чтобы куда-нибудь переехать. Но тем не менее их хватало, чтобы украсить свою комнату.

Чтобы прикрыть старую дверь, она установила со стороны комнаты темно-серую занавеску, висевшую на больших латунных петлях. Когда она вошла, солнце проникало через три маленьких окна с двух противоположных сторон комнаты и освещало деревянную мебель теплым светом. Под одной скошенной стеной стояла широкая кровать с затейливой резьбой на спинке, под другой она расположила письменный стол, которым пользовалась только тогда, когда заполняла дневник. Это было то, чего она не делала очень давно. А точнее, с тех пор как Валенс покинул Вавилон.

Она расшнуровала черные рабочие ботинки и сняла их, чтобы ощутить ногами мягкий ковер. Он покрывал большую часть пола и создавал в комнате благодаря своему оранжевому цвету теплую атмосферу. Часто она ложилась на него, чтобы прислушаться к своим мыслям. Ее взгляд блуждал по ее коллекции старой, но изысканной мебели, и постоянно возвращался к стене, оклеенной рисунками Валенса. Каждый из них он подарил ей, и ни разу она не уничтожила ни один из них. Иногда он рисовал поля и луга, иногда незнакомых ведьм, творящих заклинания, или Рут и самого себя в их любимом месте между храмом и городской стеной.

И сейчас она стояла перед этой картиной и касалась кончиками пальцев лица Вэла. Без его рисунков она, наверное, давно бы забыла, как он выглядел.

— Ты должна забыть о нем, Рут, — сказал бесшумно вошедший Джеральд.

Она обернулась, ожидая обвиняющего взгляда, но друид смотрел вовсе не на нее. Он опустил взгляд на свою руку, где держал перстень с печатью, который он, очевидно, взял с ее стола. Перстень принадлежал Вэлу, и он отдал его Рут на хранение перед своим побегом.

— Он мой друг, — решительно сказала Рут и отобрала у него кольцо.

Что он одновременно был другом Джеральда, она не сказала.

— Я твой друг. — Она моргнула, в первый момент смутившись, так как его заявление напоминало ее собственные мысли. Только не совсем в точности.

— Что ты хочешь этим сказать? — она отложила кольцо и выжидательно посмотрела на Джеральда. Тот стянул свои белые волосы в узел на затылке, отчего выражение его лица сделалось более суровым и серьезным.

Он очень медленно поднял руку, провел ей сначала по ее предплечью, потом по плечу и, наконец, плотно приложил ее к щеке Рут. Она была так удивлена этим интимным жестом, что замерла. Неспособная на какое-либо осмысленное соображение, она просто смотрела на него. На его голубые глаза, изогнутые брови и полные губы, которые опасно приблизились к ее губам. Она уже могла ощутить на коже его дыхание…

— Если бы ты уделяла мне немного больше внимания, мы могли бы стать чем-то большим, чем друзья, — прошептал он совсем близко от ее губ.

— Ты не должен так говорить, — прошептала она.

— Почему не должен?

— Потому что я могла бы поверить тебе, — призналась она. — А я этого не хочу. Я не хочу быть твоей очередной любовью, Джеральд.

Она отступила на шаг, и он опустил руку.

— Для меня существуешь только ты. — На его лице промелькнуло разочарование, затем оно