Поля княжества Килва обрабатывали чернокожие рабы, купцы вели торговлю по всему побережью Суахили вплоть до Аравийского полуострова и Индии, торгуя золотом, сукном, дорогими духами, благовониями, серебром и драгоценными камнями. Килва являл собой ключевое звено в самодостаточных торговых сетях Индийского океана, существовавших на момент прихода европейцев уже сотни лет. И вскоре ему предстояло в полной мере ощутить разрушительную энергию чужаков.

Местный султан в прошлом имел опыт общения с португальцами и понятие об их прямолинейной дипломатии. В 1502 году Васко да Гама пригрозил протащить его на цепи, как собаку, по всему индийскому побережью, если тот откажется признать сеньорат короля Португалии. Султан тогда обязался поднять у себя в городе португальский флаг и выплачивать ежегодную подать в королевскую казну. Когда прибыл Алмейда, подать не выплачивалась уже в течение двух лет и португальских флагов нигде не было видно. Султан, помня, чем в прошлый раз обернулись его попытки уклониться от встречи с да Гамой, сославшись на болезнь, теперь выслал гостям угощение, дабы заранее их задобрить. Алмейда, впрочем, проигнорировал эти уловки. Выстроив цепью свои корабли, вице-король, при полном параде, отправился на берег. Его встретили пять приближенных султана, которые обещали, что задолженность вскоре будет выплачена. Но Алмейда не хотел ждать. Он велел приготовиться к штурму, а посланцев султана захватить. Обстрел Килвы начался на рассвете 24 июня. Когда пушки смолкли, вице-король первым из португальцев ступил на берег и воткнул в песок шест с португальским флагом.

Перспектива разграбить богатый город вызывала большое воодушевление у португальцев, особенно у тех, кто победнее. Сопротивления они не встретили, ибо при первых признаках опасности султан и все его приближенные бежали. Подойдя ко дворцу, португальцы увидели человека, который размахивал спешно извлеченным флагом их страны и кричал: «Португалия, Португалия!» — видимо, в надежде, что его пощадят. В ход пошли топоры, двери были взломаны, но сокровища из дворца исчезли вместе с султаном. В других местах грабителям повезло больше. Пока монахи-францисканцы, взобравшись на высокое здание, сооружали там крест и пели христианские гимны, прочие были заняты сбором трофеев, причем радели скорее о личном обогащении, чем о короле, — как требовало Руководство, и Мануэл впоследствии остался недоволен подарками, что ему привезли из Килвы.

Назавтра, 25 июля, в праздник святого Иакова — небесного предводителя священной войны против мусульман, португальцы начали возводить форт, первое свое укрепление непосредственно в Индийском океане. Строительным материалом послужили обломки разрушенных при обстреле города зданий. Строительство заняло пятнадцать дней. В крепости остался гарнизон, а Килвой стал управлять соперник султана, богатый торговец, которого возвели на престол с надлежащей помпой. Во время церемонии на голову ему временно водрузили золотую корону — что была приготовлена для султана Кочина, — и он поклялся в вечной верности королю Португалии и — самое главное — обязался ежегодно выплачивать подать в королевскую казну. Затем торговца в алой с золотым шитьем мантии посадили, по португальскому обычаю, на лошадь и провезли по городу, а следом шли многочисленные горожане также в богатых одеждах, а впереди — переводчик Гаспар, исполнявший роль глашатая при новоиспеченном султане. Тем, кто не понимал смысл происходящего, он объяснял: «Это ваш новый повелитель, слушайтесь его и целуйте его ноги. Он навеки слуга нашего государя, короля Португалии». Ликующий Алмейда писал королю: «Государь, Килва — это рай на земле, прекраснейшее из виденных мною мест. Мы возводим здесь крепость, да такую, какой мог бы позавидовать сам король Франции. И покуда я жив, я буду делать все, что в моих силах, чтобы Вы оставались императором Востока, чье великолепие многократно превосходит западное».

Посадив на престол правителя-марионетку, вице-король спешил приступить к исполнению прочих задач, что стояли перед ним во множестве. Два корабля были направлены вдоль побережья на север, где должны были патрулировать мыс Горн, пока еще пара блокирует Софалу — до прибытия следующей флотилии, которая захватит порт, построит там крепость и принудит местного правителя выплачивать подати.

Согласно приказу Алмейде надлежало сразу же следовать через Индийский океан, но он решил, что настало время употребить власть, что была вверена ему как вице-королю, а именно увеличить количество вассальных портов на побережье, покорив остров Момбаса, крупный и враждебный к христианам центр арабской торговли, хорошо защищенный с моря. Там имелись две удобные бухты с бастионами и пушками, которые мусульмане подняли со дна океана и отремонтировали после крушения одного из судов да Гамы четыре года назад. Артиллерийским навыкам их обучил португалец-предатель, принявший ислам.

Заметив, что к острову приближается флот Алмейды, мусульмане начали стрелять и поразили один из кораблей, но этот успех был недолгим. Ответным огнем португальцы подожгли их пороховой склад, что принудило артиллеристов разбежаться. Когда посланники Алмейды ступили на берег с предложением о мирной сдаче, их встретили потоком ругательств на португальском: «собаки», «ублюдки», «свиноеды» и т. п. Момбаса сильно отличалась от Килвы, сдавшейся без сопротивления. Здесь было хорошо обученное войско в 4 тысячи человек, включая 500 чернокожих лучников. Кроме того, непосредственно в городе имелась артиллерия и бойцы числом 2 тысячи. Султан готовился к сражению за Момбасу, но Алмейда не собирался уступать.

Город превосходил Килву размерами и красотой. В центре — типично арабский лабиринт узких улиц, переулков, часто заканчивающихся тупиком. Имелись даже высокие каменные здания в несколько этажей, но больше деревянные постройки под крышами из камыша, что навело Алмейду на мысль подвергнуть Сафалу огню. Он решил сначала поджечь город, а затем захватить его.

Португальцы стали швырять в дома горшки с порохом, и вскоре все запылало.

Огонь быстро распространялся. «Пламя бушевало целый день и ночь, — читаем в хронике. — Зрелище было ужасающее. Многие деревянные дома сгорели дотла, каменные сильно пострадали, а заодно и хранившиеся внутри сокровища».

Перед рассветом, когда пожар еще полыхал, португальцы атаковали город с четырех сторон. Нападавшие были встречены отчаянным сопротивлением. Сражение разыгрывалось на узких улицах, где не разошлись бы и двое. Горожане швыряли в захватчиков камни и черепицу с крыш и балконов, причем женщины в ярости не уступали мужчинам. Португальцы едва успевали перезаряжать мушкеты, вынужденные метаться от укрытия к укрытию под бешеным градом стрел и копий. В отчаянии суахильцы спустили на них боевых слонов, но все напрасно — улица за улицей, португальцы подбирались к дворцу, расположение которого заранее вычислил Алмейда. Султан и его приближенные сумели сбежать в последний момент, буквально на глазах атакующих, и, когда те ворвались во дворец, там было пусто. Монахи и тут взобрались на крышу, установили распятие и запели. Под крики «Португалия, Португалия!» взвился национальный флаг.

Остров Момбаса