Теперь истребление ислама стало краеугольным камнем португальской политики — до такой степени, что даже Индия временно отодвинулась на второй план. По мысли Мануэла, Индия из самоцели превратилась в платформу для наступления на ислам, ведь после уничтожения исламской преграды надобность в морском пути туда могла бы отпасть. Как только Северная Африка будет в руках христиан, возобновится торговля по более удобному и безопасному маршруту через Красное море. Богатство, пузырем раздувавшее карманы короля, питало его фантазию. Тем не менее в июле папа римский даровал Мануэлу мандат на двухлетний крестовый поход и выписал индульгенцию для всех его участников. Мануэл хоть и не торопился обнародовать свои планы, но титул всехристианского императора манил его все сильнее. И заслужить для него этот титул должен был Афонсу ди Албукерк.

Тем временем, вопреки строгому запрету на распространение сведений об экспедициях, венецианский шпион Массари все-таки не сидел без дела. К примеру, он наблюдал движение кораблей в гаванях Лиссабона и скрупулезно отмечал все подробности, чтобы затем строчить отчеты своим хозяевам. В общем, он был довольно хорошо информирован. «Я видел маршрутные карты, — сообщал Массари, — с указанными на них портами, где португальцы покупают товар, и много чего еще». Он описывал состав флотов, тоннаж, грузы, называл капитанов, рассказывал о неурядицах и кораблекрушениях в пути, количестве ввозимых пряностей, длительности путешествий, условиях продажи и устанавливаемых ценах и передавал огромное количество прочих данных о торговой инфраструктуре и управлении. Он был в порту и 22 июля 1505 года, когда в Лиссабон прибыл очередной ежегодный груз пряностей — десять судов, везущие мускат, камфару, имбирь, корицу и жемчуг «ценой 4 тысяч дукатов». Он узнал, как в декабре предыдущего года португальцы сожгли 17 мусульманских торговых судов при Панталайини — «уничтожили весь груз пряностей, следовавший в Мекку. Потери у самих ужасные: 22 погибших, 70–80 раненых». Иногда его донесения поражают нестыковками: «Поход занял 18 месяцев — 5 месяцев туда, 3 — погрузка, обратно — 6. На Мозамбике задержались на 12 дней из-за ремонта судов. Первый корабль вернулся через 24 месяца 18 дн.»

Но деловые венецианцы понимали самое главное: в порт Лиссабона ввозят огромное количество специй. Напрасно они надеялись, что далекие расстояния отвратят португальцев от Индии. Год за годом флотилии уходили и возвращались обратно, как часы, и Массари не питал иллюзий насчет того, какую опасность это представляет для интересов Венеции: «Я вижу, что португальцы почти беспрепятственно достигают Индии, — писал он, — причем с завидной регулярностью. Думаю, их король вскоре сделается единоличным повелителем морей. Индийцы не могут защитить свою торговлю, ибо плохо вооружены и их суда совсем не имеют артиллерии».

Венеции не оставалось ничего другого, как снова попытаться натравить на португальцев каирского султана. В августе 1505 года, когда Алмейда грабил Момбасу, в Каир из Венеции отправился очередной посланник, по имени Алвизе Саудино, которому предоставили полную свободу выражений и обещаний, способных склонить султана к войне. Для пущей убедительности Саудино должен был предъявить копию письма из Португалии (очевидно, от Массари), где речь шла о прибытии в Лиссабон флота с богатым грузом специй.

Венеция была лишь одной из недовольных сторон. Султана также осаждали единоверцы, требующие принять меры против чужаков, которые жгут мусульманские корабли, убивают купцов, препятствуют паломничеству в Мекку и создают опасность для самой Мекки. Возмущение среди мусульман нарастало. Арабские хроники пестрят описаниями португальских бесчинств в Индийском океане, направленных против мусульман: «…они… не дают проехать в Мекку, разрушают имущество, жгут дома и мечети, захватывают суда, варварски уничтожают хроники и архивы, убивают паломников, вслух поносят пророка Мухаммеда, заковывают мусульман в кандалы, избивают палками, пытают огнем и в целом жестоки и безжалостны к магометанам».

Мало того что эти неверные развернули антиисламскую войну, они угрожали лишить султана доходов от налога, который ежегодно выплачивали торговцы за провоз пряностей, так что прямое столкновение с ними становилось неизбежным.

Но Индия была далеко, а здесь, в ярком шумном Каире, благоухали цветы в знаменитых садах удовольствий и проходили красочные церемонии. В июле султан устроил грандиозный праздник в честь прибытия его новой жены. «Она возлежала на шитом золотом паланкине под зонтом, — пишет хроникер, — а сверху сидела птица в золотой клетке. Когда невеста сошла, землю перед ней усыпали золотыми и серебряными монетами, а перед входом в ее покои раскинули шелковые ковры. Шелком покрыли и пол в тронном зале, который был украшен весьма необычно. Невеста прошествовала к трону в окружении придворных и принцесс».

В августе состоялось торжественное открытие ирригационного канала, который наполнялся водой при ежегодном разливе «благословенной реки Нил». Затем султан «по традиции пышно» отпраздновал «рождение пророка».

И все-таки как ни далека была Индия, но султан более не мог пренебрегать тамошними проблемами. Месяц спустя он объявил о срочной подготовке к походу трех армейских корпусов: два должны были подавить восстания на Аравийском полуострове, а третий отправлялся сражаться против захватчиков-франков на побережье Индии.

Войска получили новое пополнение и снаряжение и 4 ноября готовы были выступить. Солдатам выдали жалованье за четыре месяца вперед. Большая часть из них были арабы родом из Северной Африки, плюс анатолийские турки и чернокожие африканцы-лучники — легионеры, которых португальцы называли «румы». Армию сопровождали каменщики, плотники и люди прочих рабочих профессий, дабы укрепить город Джедда и возвести вокруг стену, поскольку существовала опасность, что франки прорвутся к Мекке и другим внутренним землям исламского мира.

Из Каира армия направилась в Суэц на Красном море.

Сведений о снаряжении этого похода не сохранилось. Известно, что в техническом плане мамлюки были весьма слабы. Династия существовала за счет взимания таксы с частных торговцев-мусульман, везущих товары из Индии. Постоянного военного флота у них не было ввиду дефицита корабельной древесины. Дерево для постройки кораблей приходилось импортировать из Ливана, сплавлять по Нилу в Каир, а оттуда тащить по пустыне на верблюдах в Суэц.

Металл для пушек доставали не меньшим трудом, однако по причине важности данной кампании султан расстарался и заимел и флот, и вооружение. Мануэлу сообщил об этом один из его шпионов, португалец по имени Андре ду Амарал.

Португальцы утверждали, что флот для мусульман в доках Суэца строили венецианцы под официальным надзором своих чиновников. Они же доставили древесину и прочее. Но когда впоследствии посол Португалии при дворе Генриха VIII в Англии обмолвился об этом, его венецианский коллега отверг все обвинения. Дескать, у Венецианской республики много других забот, к тому же при защите своих интересов Венеция всегда предпочитала коммерческие инструменты открытому военному противостоянию. Так, самым верным способом заставить Мануэла прикрыть Индийский проект им виделось снижение цен на пряности, чтобы в Венеции товар был дешевле, чем в Лиссабоне. Вот только султан отказывался им помочь, снизив транзитные таксы для торговцев. Так что… возможно, коммерсанты из Венеции поставляли в Каир пушечную медь — впрочем, для них это дело обычное, а свободные частные инженеры, корабелы и оружейники строили корабли и отливали пушки по европейским образцам в Су эце и Каире.