Вадим вспомнил Олиславу, спросил:

– Чего же ей не хватало? Жених мужественный, очень богатый. Зачем надо было убегать?

– Не любила, потому и не согласилась жить. Видно, мать хотела насильно отдать, а она проявила характер и поступила по-своему.

– Выходит, любовь сильнее богатства?

– Конечно. Ради любви идут на все!

– А меня вот женщина бросила из-за богатства, хотя и любила.

– Может, не по-настоящему любила…

– Может быть.

Воспоминания об Олиславе растревожили душу Вадима. Думал, забылось, ан нет, сидит она где-то глубоко в сердце, как заноза, ничем ее не выковырнуть. У него испортилось настроение, он отвернулся к стенке и замолчал. Девушка ушла.

Но вскоре она вернулась, принесла обед – похлебку из курицы. Он с жадностью съел целую тарелку. Потом снова разговорились. Вадим узнал, что звали ее Нимилявой, что в переводе с меря означало «бабочка». Жила она с матерью и отцом, дом их одиноко стоял в дремучем лесу. Рядом с ним был раскорчеван и распахан небольшой участок, на котором сеяли рожь и репу, а также лук, морковь, свеклу и капусту, держали корову, с десяток овец. Остальное добывали в лесу.

– Не скучно жить одним? – спросил Вадим.

– А мы не одни. К нам часто приходят люди из соседних селений. Моя мама известная на всю округу лекарь, лечит травами. Вот только что была женщина с семилетним сыном, горло у него заболело. Без малого полдня просидели, пока мама настой готовила. Угощали их пирогами с капустой, с молоком, а они разные истории рассказывали. Как можно скучать?

– Выходит, она и мои раны лечила?

– Конечно. А я помогала. Я уже многому научилась у нее. А еще она умеет лечить заговорами. Пошепчет, пошепчет – и болезнь проходит.

– А ты умеешь исцелять?

– Да, но не так, как мама. У нее лучше получается. Это у нас по наследству. И бабушка, и прабабушка колдовали.

– И не боятся вас в округе? Как-никак – колдуньи.

– А мы добрые колдуньи. Мы только добро людям несем.

– А есть и злые колдуньи?

– Да. Они наводят порчу. Человек, пораженный черными заговорами, вдруг начинает ощущать необъяснимую тревогу, впадает в подавленное состояние, ни с того ни с сего начинает смеяться или, наоборот, плакать. Ему перестает везти в делах. Мы снимаем с них порчу.

Вадим слушал, удивлялся. Конечно, знал, что такие люди есть, но сейчас впервые встретил колдунью.

Вечером пришли родители Нимилявы. Марашка[4], так звали хозяйку, сразу подошла к Вадиму, стала справляться о самочувствии. Потом размотала льняные тряпки, внимательно оглядела раны, сказала удовлетворенно:

– Заживают. Хорошо заживают. Сейчас смажем мазью, она очень помогает.

Ему подали в кровать глиняную чашку с мясом и репой, сами сели за стол, тихо разговаривали. Вадим и раньше много раз был в семьях финнов, любил это миролюбивое, кроткое племя. Всегда они были приветливы, спокойны, незлобивы. Жили тихо и незаметно. К пришедшим на их земли славянам относились доброжелательно, по-соседски помогали и делились, чем могли. Между славянами и финнами сразу установились дружеские отношения, молодежь водила совместно хороводы, женились и выходили замуж, не различая рода-племени. И вот сейчас сидела семья, и слышалась неторопливая, мягкая речь, будто журчал между камушками ручеек, а Вадим чувствовал себя среди чужих, незнакомых людей так, будто прожил с ними долгие годы.

Через пять дней Марашка сказала ему:

– Надо потихоньку вставать, сколько сможешь ходить. Чтобы раны срослись так, как надо. Иначе болеть будут потом.

Двигаться было тяжело, будто изнутри кто-то ножом резал, но Вадим преодолевал боль и сначала по избе, а потом возле дома начал делать небольшие прогулки. Через неделю он, к большой радости Нимилявы, совершал длительные переходы. Она сопровождала его все время. Сначала они стали посещать земляничные и брусничные поляны, расположенные возле дома. Ягод на них было немного, настоящие участки, с которых запасались на зиму, располагались далеко, но на еду и здесь хватало.

– Потом покажу грибные места, – говорила она, медленно ступая босыми ногами по усыпанной сухими сосновыми иголками и шишкам песчаной земле. – Их иногда встречается столько, хоть косой коси.

– И вы посещаете одни и те же места?

– Да. Но иногда находим новые. Я их по запаху определяю. Идешь по лесу, и вдруг в нос бьет запах, насыщенный сыростью и плесенью. Останавливаешься и начинаешь ходить вокруг и обязательно нападаешь на россыпь грибов. Это такое приятное занятие!

– И далеко приходилось забредать от дома?

– Конечно! Иногда увлечешься и в такие чащи попадешь, в каких никогда не бывала.

– А как находишь свой дом?

– Когда наберешь ягод или грибов, поворачиваешь к дому и возвращаешься.

– И никогда не плутала?

– Никогда.

– Когда светит солнышко, это понятно. Но вдруг весь день пасмурно?

– Все равно. Иду и прихожу домой.

– Но как у тебя это получается?

– Сама не знаю. Наверно, Тапио помогает.

– Тапио? Это кто, добрый дух?

– Бог леса. Он живет со своей женой Миэликки, они вместе помогают охотникам и всем жителям леса. Для них мы оставляем на пнях мелкие подношения. То лепешку, то кусок хлеба, или еще чего-нибудь. А он платит нам добром, защищает от злого духа Хийси.

– Ты когда-нибудь видела их?

– Конечно. Особенно когда темно становится в лесу. Тапио и Миэликки тенями между деревьев скользят, дорогу указывают. А у Хийси глаза злыми желтыми огоньками блестят. За ним не ходи, он в болото и трясину заведет и погубит, а потом еще долго хохотать станет.

– И ты слышал такой хохот?

– Несколько раз. Аж мороз по коже пробегает.

– А какие еще духи в лесу обитают?

Нимилява подумала, ответила:

– Удутар, дева тумана. Внезапно опустится с неба, окутает все кругом, идешь и на деревья натыкаешься…

– А она – злая или добрая?

– Когда как. После нее в низких местах грибы растут лучше. Но может с дороги сбить, завести в чащобы. Лучше с ней не связываться, не заигрывать. А просто сесть под деревом и подождать, пока она уйдет.

– Забавно. У нас бог леса есть, Лешим зовут. Он соединяет в себе и доброго и злого духа. Может человека выручить, но и погубить. А вот духа тумана я не знаю.

Как-то Нимилява предложила:

– Хочешь послушать глухариный ток? Меня однажды папа водил, с тех пор тянет слушать эту забавную птицу.

Вадим, конечно, согласился.