— Тихо! — гаркаю так, что, кажется, звякнули чашки на столе. И наконец-то настаёт блаженная тишина. — Тихо, — повторяю я уже нормальным голосом. — Хватит. Все уже поняли: и Надя, и я полны всяческих достоинств. А теперь, может, ещё кофе и поговорим? Спокойно, без эмоций и скандалов?

Мать сдувается и падает на стул. Маргарита Вячеславовна медленно оседает на свой. Надя прижимает к груди Мусю и гладит кошку между ушек. Та льнёт к ней, преданно заглядывая в глаза.

Стресс. Сплошной стресс, я вам скажу, все эти матримониальные перемены. Даже для кошки. Что уж говорить о людях. Мать обмахивается руками. Вспотела, бедная.

— Мам, сходи умойся, выдохни. Я понимаю: всё слишком неожиданно. Но, я думаю, в любом случае, ты бы нервничала, даже если бы я тебя предупредил. К тому же, ничего страшного не произошло. Всё по плану. Мы с Надей присматриваемся друг к другу.

— Ага, — язвит мать желчно, — это теперь так называется. Живёте под одной крышей, спите в одной постели — присматриваетесь, значит. Оригинально. Вот что я скажу, дорогой мой сын. Собрался жениться — женись, а нет — не морочь девушке голову. А то потом и эта исчезнет, а появится очередная коляска под дверьми. Я тебя не так воспитывала!

— Мы своих детей под двери не подбрасываем! — возмущается Маргарита Вячеславовна.

— Тихо! — хочется стукнуть кулаком по столу. Я тут в доме хозяин, ну, что такое-то, а? Видимо, точно пора жениться, а то уже с тремя женщинами совладать не в силах. — Не накручивайте себя и не придумывайте лишнего. Нет ни одного вопроса, который бы нельзя было решить мирным путём.

Я перевожу дух. Все молчат. Наконец-то.

— Надя, — спрашиваю у девушки, — тебе здесь плохо? Ты хочешь уйти?

— Нет! — вздрагивает Надюшка и слишком поспешно даёт ответ. Но меня это радует.

Мать моя вздыхает. Вытирает лоб ладонью.

— У вас хоть всё серьёзно? — спрашивает с тоскливой обреченностью в голосе.

— Серьёзней не бывает, — не моргаю и глазом. — Кошку завели. Одну на двоих.

— Лучше бы вы детей завели, — устало машет рукой мать. — Пойду я и правда, умоюсь, что ли. А потом заново будем знакомиться.

Уже на выходе из кухни, она весело хмыкает.

— А что, неплохо размялись. С утра взбодриться — то, что надо. И пробежки не нужно. Нет, сын, и не уговаривай: я всё же изредка буду без объявления появляться. Сколько всего полезного можно узнать! Внезапно. И адреналинчик сюда же. Нет, не уговаривай, слушать тебя не буду! — заявляет она, скрываясь в ванной.



Я люблю ездить в трамваях и троллейбусах. Сидеть, прислонившись к окну, смежать веки, грезить, мечтать. В такие минуты в голове рождаются образы. Вспыхивают, выпячиваются, просятся на бумагу или планшет. Я всегда с собой ношу блокнот. Делаю наброски. И мне никто не помеха. Но сегодня я думаю о другом.

Странные вещи иногда случаются с нами. Казалось бы: всего один день прожит, а сколько событий произошло.

Мам мы выпроводили ближе к обеду. Моя ушла к Наташке, а потом уехала домой, Сенина мама отправилась по своим делам чуть позже.

— Я отобрал у неё ключи, — доверительно сообщил мне Сеня тихим голосом, и мы рассмеялись. Я даже по стенке сползла — не могла остановиться.

— Она не обиделась?

— Нет, — у Сени глаза сияют. — Кажется, она счастлива.

— Плохо, — огорчаюсь я. — Мы их обманули. Ты прости меня, ладно? Не знаю, как у меня вырвалось про замуж. Как-то выкрутимся.

Он смотрит на меня мягко и долго, и становится неудобно от его доброты и понимания.

Мы ездили к Даньке. А ещё у меня голова кругом шла, когда он мне руку подавал при выходе из машины. Что-то со мной не то. Я словно отравлена им.

Всё слишком быстро, стремительно, и вроде бы ничего толком не происходит. У меня без конца звонит телефон. Это Слава рвёт невидимые провода. Тоскует. Хочет увидеть.

Я каждый раз жду, что Сеня спросит о нём, но Сеня молчит. По натянутому канату нервов тянется каждый час. А ночью не уснуть.

Я не знаю, должна ли с ним откровенничать. Рассказать о Славе, например. Мы как бы живём вместе и кошку общую завели. К ребёнку ездим. Но ничего такого не происходит, если не считать пары поцелуев, которые могут ничего не значить.

Телефон снова агрессивно взрывается трелью. Я вздрагиваю и открываю глаза. Это Слава. Не даёт спокойно на работу добраться.

— Как хочешь, но после работы я тебя заберу. Соскучился очень. Погуляем. Свожу тебя в ресторан. Поговорим.

Да, поговорить нам, конечно, нужно. Я должна сказать, что хочу остаться друзьями, но на расстоянии. Как можно дальше. Я даже ничего придумывать не хочу. Слава большой и сильный. Переживёт.

— Да, конечно, — соглашаюсь покладисто. — Встретимся, как всегда, в парке, но ненадолго. У меня куча дел.

Он пытается возражать, но я смело нажимаю на «отбой». Лучше не поддаваться, иначе не замечу, как соглашусь под его напором на то, что хочет он, а не я.

Где-то в глубине души мне его жаль, но не настолько, чтобы пожертвовать собой. Вот это его отсутствие ясно показало: я не скучаю, не хочу его видеть, и с удовольствием бы отказалась от чести встречаться с ним.

День выдался тяжёлым. Мы работали над двумя проектами. Мой дебютный приняли, а второй вернули. Там солировала Соня-Соник. И тепреь она рыдала истово, словно настал конец света.

— Им не понравилось всё! Вот всё не понравилось, хоть тресни!

— Так не бывает, — меланхолично возразил Гера. — что-то должно быть сносным, от него нужно и отталкиваться.

— А им не понравилось всё! Сказали: с техзаданием совпадает, а дух, энергетику нашего великого дела вы не передали. Подумаешь, шоколадные бароны! Два осла в костюмах!

— Успокойся, — Гений тоже почти спокоен. Как я понимаю, поражения тоже нужно уметь признавать. Соня не умела.

— Будем думать, — щелкнул пальцами Никитос.

Они о чём-то спорили, махали руками, а я засела тихой мышкой и выпала из пространства. Я видела этих двух шоколадных барона — отца и сына. Они показались мне милыми. А поди ж ты, Соника обидели.

Они запускали новую продукцию для детей, и нужен им был не столько стиль, сколько сказка. Я рисовала кудрявого принца, похожего на Даньку и тоненькую принцессу в красивом платьице, единорога и тайные пещеры, где растут шоколадные сталактиты и сталагмиты. Я отправлялась за поисками сокровищ по лабиринту и создавала подземные гроты, где вместо воды плескался шоколад.

— Что тут у тебя? — напугал меня Гера, что неожиданно встал за спиной и заглянул в мой альбом. Я придушенно взвизгнула и не успела спрятать.

Гера хлопал длинными ресницами и хмурил брови. Жевал божественной красоты губы и водил пальцем по линиям.