– Н-нет, – поколебавшись, ответил Володя.

Женя с сомнением хмыкнула. Она не поверила.

Она всегда слышала лишь то, что хотела услышать, и понимала так, как ей нравилось. Она поддала ногой валяющуюся каску, и та покатилась со звоном, как пустая кастрюля.

А Володя не лукавил. Он словно бы увидел Женю другими глазами. Что ему эта красивая женщина? Пусть флиртует, с кем пожелает.

Узкий изогнутый коридор закончился камерой с шахтой винтовой лестницы. Наверху, скорее всего, находились помещения со стереотрубами. Женя высветила фонарём намалёванные на кирпичах русские буквы «НБП».

– «Наблюдательный боевой пост»? – расшифровала Женя.

– «Неизвлечённые боеприпасы», – пояснил Володя. – М-мины и снаряды.

– Вход в катакомбы должен располагаться на нижних ярусах.

Володя двинулся первым. Лестничная спираль спустилась в другую техническую камеру с железной дверью в стене, однако шахта углублялась и дальше. В её тесном и замкнутом объёме сложно было оценить расстояния.

Володя продолжил спуск, сделав, как ему показалось, ещё пару оборотов вокруг железной оси, к которой крепились ступени. Внизу заблестела вода. Володя присел на последней ступени, обшаривая колодец лучом. Над водой темнели арки и проёмы – казематы этого яруса были наполовину затоплены.

– Похоже, крепость внутри куда бо-больше, чем снаружи, – мрачно сказал Володя. – Тут нужна поисковая экспедиция. Беглый осмотр ничего н-не даст.

– Вернёмся на предыдущий этаж, – недовольно ответила Женя.

В это время Клиховский обследовал подвал кирхи.

Кирха была выстроена в виде креста. Обойдя здание, Клиховский увидел, что правое крыло трансепта превращено в руины, а над чёрными обломками косо торчит сгоревший хвост бомбардировщика. Лестницу, ведущую в подвал, Клиховский нашёл в нартексе, заваленном сломанной мебелью. В подвале застоялся трупный смрад. Взрыв авиационного боекомплекта разрушил здесь своды и перемешал с кирпичами куски человеческих тел. Клиховскому всё же повезло – он наткнулся на полузасыпанный проход в какой-то тоннель.

Фонарь высвечивал прочную кладку, в которую были вмурованы дикие валуны. На песчаном полуострове, намытом морскими волнами, не имелось даже мелкого камешка. Валуны привезли из старых тевтонских орденсбургов. Комендант Пьер де ля Кав, завершавший возведение цитадели, приказал без всякого пиетета ломать на стройматериалы замки Лохштедт и Бальгу. И вряд ли тоннель шёл к тайному склепу, о котором говорил доктор Хаберлянд. Де ля Кав укрыл бы проход к своему убежищу куда надёжнее, ведь он собирался стать анастифонтом и ждать в гробнице хоть сто лет, хоть двести, хоть триста, пока новый избранник судьбы не явится к нему за Лигуэтом. А в тоннеле на полу лежали мертвецы в форме вермахта. Видно, это раненые ползли куда-то из подвала, над которым взорвался русский самолёт, но так и не доползли.

Луч фонаря упёрся в полуоткрытую ржавую дверь. За дверью находилась железная лестница, крутая, как на корабле.

Из подвала кирхи тоннель дотянулся до куртины, до каземата нижнего боя. Амбразуры каземата глядели на крепостной ров. Рядом с амбразурами высились дощатые стеллажи под боеприпасы и самодельные деревянные платформы для пулемётов. Клиховский выключил фонарь и в полумраке направился к другой двери. Под ногами, как скорлупа, хрустели гильзы. И тут Клиховский услышал в соседнем каземате голоса – голоса Жени и Володи.

Женя прижала Володю к стене и, улыбаясь, бесстыже шарила рукой по его армейским штанам в промежности:

– У нас есть двадцать минут. Успеешь отстреляться, боец. Тут никого.

Глаза у Жени горели тёмным огнём опасности и вызова.

Володя мягко убрал её руку и прошептал, извиняясь:

– Женька, ты к-красавица… С тобой нельзя как с-собачками – где попало.

Женя фыркнула. Такой отказ её не обидел – только раззадорил. Она взяла Володю за подбородок, будто командир новобранца, и всмотрелась в его лицо:

– Любишь по-хорошему, да? – В её словах обещание звучало угрозой.

Володя не ответил. Женя поймёт, как ей надо. А он чувствовал, что эта женщина ему не нужна. То короткое желание, которое подтолкнуло его к ней, исчерпало себя и больше не разгоралось. Он, Володя, взял от Жени всё.

Нет, она и вправду чудесная. Красивая и страстная. Но вопрос не в этом. Володе всегда казалось, что на войне он сражался за слабых. Он защищал тех, кто не мог защититься сам. Для этого солдаты и нужны. А Женька – сильная. Ну она как бы не для него… Наверно, ей приятно, когда Володя рядом, но ему рядом с ней делать совершенно нечего. Однако не так-то просто сказать ей, что он чувствует. Конечно, он скажет, только не сейчас. Надо набраться духа.

Клиховский стоял за стеной каземата и ждал, пока русские уйдут. Ждал просто из деликатности. Хотя он плохо знал язык, про Женю и Володю ему всё стало ясно. Впрочем, эти двое были ему безразличны.

* * *

Володя с усилием подцепил и вывернул утоптанный в землю кирпич и достал увесистый свёрток. В кухонное полотенце был замотан парабеллум Зигги Киперта. Полотенце дала Хельга. Володя сунул пистолет в карман.

Законопослушные немцы в комендантский час сидели по домам. Володя пересёк пустой тёмный двор и вошёл в подъезд. Узкая лестница была чисто подметена, и Володя поднимался почти бесшумно. Он замер возле квартиры Людерсов. Щёлка между косяком и оторванной дверью неярко светилась. Послышалось мирное позвякивание тарелки в тазу. Видно, Хельга после ужина отмывала посуду при огне свечи. Всё нормально. Хельга одна.

Володя не стал её беспокоить. Он вернулся к выходу и долго возился, пристраивая к двери подъезда обломок перил. Когда дверь откроют, брусок упадёт и стукнет. Володя знал: этого тихого звука будет достаточно, чтобы он проснулся, если задремлет. Он собирался караулить всю ночь. Вдруг Зигги Киперт заявится снова? От подъезда Володя направился в убежище, которое присмотрел ещё днём. Хорошее место в развалинах дровяного сарая. Отсюда пространство двора как на ладони. Жаль, света мало. Точнее, вообще нет.

Жене Луданной Володя ничего не сказал о своём плане. Он просто исчез. Он не думал, как потом объяснить отсутствие в общежитии. На войне он привык не загадывать наперёд. Конечно, провести ночь с женщиной – это хорошо, но Володя знал себя: он всё равно будет переживать за Хельгу. Зигги похож на безумца. Под конец войны таких расплодилось немало. Зигги сам не отвяжется, так что лучше изловить его и поставить точку. И ещё Володе хотелось быть рядом с Хельгой. Пускай даже она об этом и не узнает.

Пригнувшись в низком дверном проёме, Володя шагнул в сарай. И сразу понял, что там уже кто-то есть. Рука дёрнулась к парабеллуму в кармане.

– Не стреляйте! – быстро сказали в темноте.

Говорили по-немецки, но голос был не Зигги Киперта. Чиркнула спичка, и Володя увидел лицо Винцента Клиховского. Спичка сразу погасла.