– Я пришла прямо из «Гибсонс». Какой-то идиот пролил на меня свой напиток. У меня в сумке мокрая униформа…

Она, наверное, снова заговаривается.

– Я думал, ты ушла оттуда, – сказал Ричард.

– Ушла. Я просто подменяла Джози. Ей наконец досталась роль в рекламе, и она не могла никого найти, – Нелли замолчала, не понимая, почему ей кажется необходимым оправдываться.

Когда официант принес напитки, Ричард приподнял свой стакан в сторону Морин:

– Как твое сухожилие?

– Уже лучше. Еще несколько сеансов физиотерапии, и я смогу вернуться к долгим пробежкам.

– У тебя была травма? – спросила Нелли.

– Просто потянула мышцу. Пробежала марафон, и с тех пор она меня беспокоит время от времени.

– Я бы не смогла пробежать марафон! – сказала Нелли. – Для меня три километра – уже испытание. Это заслуживает уважения.

– Да уж, это не для всех, – пошутила Морин. – Только для нас, людей высшей пробы.

Нелли взяла из корзины еще одну булочку, но потом положила ее обратно, увидев, что никто, кроме нее, не ест хлеб. Она попыталась незаметно смахнуть крошки со стола вокруг своей тарелки.

– Я с удовольствием прочитал твою статью о гендерном неравенстве и интерсекциональности, – сказал Ричард, обращаясь к Морин. – Интересный подход. Какие на нее отзывы?

Они разговаривали, а Нелли кивала, улыбалась, теребила веревочки браслета, подаренного Джоной, но так и не смогла найти способ поучаствовать в беседе.

Она посмотрела на соседние столики и увидела, как мелькнуло зеленое, когда официант забрал с серебряного подноса кредитную карту.

Это навело ее на мысль об «Америкэн Экспресс», которую она выкинула из окна такси. Она надеялась, что карточка уже в руках вора, который обходит окрестные магазины электроники. Или даже лучше – матери, покупающей еду своим голодным детишкам.

Она вздохнула с облегчением, когда им принесли закуски, потому что теперь могла сделать вид, что поглощена своей курицей с кускусом.

Морин, кажется, заметила ее смущение и повернулась к ней:

– Образование на раннем этапе очень важно. Что привело тебя в эту сферу? – Морин аккуратно обернула тальятелле вокруг вилки и положила ее в рот.

– Я всегда любила детей.

Нелли почувствовала, как нога Ричарда коснулась ее под столом.

– Готова стать тетей? – спросил он Морин.

– Конечно.

Нелли задумалась, почему Морин не вышла замуж и не завела детей. Ричард говорил ей, что, по его мнению, Морин пугала мужчин своим умом. И, предположила Нелли про себя, она уже стала матерью Ричарду.

Морин посмотрела на Нелли.

– Ричард был очаровательным ребенком. Уже в четыре года он научился читать.

– Заслуга не совсем принадлежит мне. Это она меня научила.

– Мы уже подобрали для тебя гостевую спальню, – сказала Нелли. – Приезжай в гости в любое время.

– А ты ко мне. Я покажу тебе город. Ты когда-нибудь была в Бостоне?

Нелли только что положила в рот вилку с кускусом, поэтому, качая головой, постаралась побыстрее проглотить.

– Я не очень много где была. Только несколько южных штатов.

Она не стала вдаваться в подробности и объяснять, что была там проездом, когда ехала из Флориды в Нью-Йорк. Путь в полторы тысячи километров занял два дня; она хотела как можно скорее оставить свой родной город позади.

Морин свободно говорила по-французски, вспомнила Нелли, и несколько лет назад ее пригласили прочитать курс в Сорбонне.

– Нелли только что получила заграничный паспорт, – сказала Ричард. – Так хочется показать ей Европу.

Нелли благодарно улыбнулась ему.

Они еще немного поговорили о свадьбе – Морин сказала, что очень любит плавать и с нетерпением ждет возможности искупаться в океане. Официант убрал тарелки, Ричард с Морин отказались от десерта, и Нелли пришлось притвориться, что она уже наелась и не хочет апельсиновый мусс, о котором втайне мечтала. Ричард встал, чтобы отодвинуть стул Нелли, как она воскликнула:

– О, Морин, чуть не забыла. У меня есть для тебя подарок.

Нелли купила его случайно. На прошлой неделе она гуляла по рынку на Юнион-сквер и увидела палатку с ювелирными украшениями. Взгляд зацепился за ожерелье. Сиреневые с синим стеклянные бусины держались на тонкой, как паутина, серебряной проволоке, так, что казалось, будто они висят в воздухе. Застежка была в форме бабочки. Она не представляла, как кто-то может не испытать детской радости, когда замкнет ее у себя на шее.

Ричард попросил Нелли назначить Морин подружкой невесты, и, хотя сама бы она предпочла Саманту, она согласилась. Свадьба должна была быть скромной, других свидетелей не предполагалось. Морин собиралась надеть фиолетовое платье, и ожерелье идеально бы к нему подошло.

Мастерица положила ожерелье в крафтовую коробку (из переработанного картона, объяснила она), выложенную пушистой ватой, и завязала на ней веревочный бантик. Нелли надеялась, что оно понравится Морин и что Ричард поймет, что это больше, чем просто украшение. Этот жест означал: Нелли хочет, чтобы Морин и ей стала близким человеком.

Она полезла в сумку за коробочкой. Два уголка немного смялись, а бантик перекосило.

Морин аккуратно распаковала подарок.

– Очаровательно, – сказала она, поднимая ожерелье, чтобы показать Ричарду.

– Я подумала, что ты сможешь надеть его на свадьбу, – сказала Нелли.

Морин сразу же застегнула на себе ожерелье, хотя оно не подходило к ее золотым серьгам.

– Приятно, что ты об этом подумала.

Ричард сжал ладонь Нелли:

– Какой сердечный жест, дорогая.

Но Нелли пришлось опустить голову. Она не хотела, чтобы они заметили, как ее щеки налились румянцем. Она знала правду. Ожерелье, показавшееся ей на прошлой неделе симпатичным и оригинальным, на шее у Морин внезапно стало выглядеть дешево и немного нелепо.

Я тороплюсь и не замечаю человека, который пытается всунуть мне в руку флаер. Ноги дрожат, но я продолжаю бежать. Я уже у входа в Центральный парк.

Я подбегаю к переходу, когда светофор уже переключился на красный, и останавливаюсь, тяжело дыша. Морин, наверное, уже в ресторане. Ричард, должно быть, заказал хорошее вино; на столе стоит корзинка пряного хлеба. Возможно, они втроем уже подняли бокалы за прекрасное будущее. Под столом Ричард, возможно, сжимает ладонь своей невесты. Его руки всегда казались мне такими сильными.

Светофор переключается, и я мчусь через улицу.

Мы много раз были вместе в «Сфолья», но после того ужина резко перестали туда ходить.