Сверху лежит наш свадебный альбом – тяжелый, в атласном переплете. Под ним моя одежда, аккуратно сложенная. Уезжая, я взяла по большей части зимние вещи. Ричард прислал мне комплекты, подходящие для жаркой погоды. Он выбрал то, что всегда смотрелось на мне лучше всего.

На дне я нахожу пухлую черную коробку для ювелирных украшений. Внутри бриллиантовое ожерелье. Я никогда не отваживалась его надевать, потому что Ричард подарил мне его после одной из наших самых тяжелых ссор.

Это, конечно, малая часть того, что я не стала брать с собой. Остальное Ричард, наверное, отдал на благотворительность.

Он знает, что одежда меня никогда особенно не интересовала. На самом деле он хотел лишь, чтобы у меня остались альбом и ожерелье. Почему?

В коробке нет записки.

Но я понимаю, что ее содержимое – это послание мне.

Я открываю альбом и смотрю на молодую женщину в кружевном платье с пышной юбкой, улыбающуюся Ричарду. Я едва узнаю себя; я как будто смотрю на незнакомого человека.

Я думаю о том, собирается ли его новая невеста взять его фамилию – Томпсон. Я тоже ее ношу по-прежнему.

Я вижу, как она оборачивает лицо к Ричарду, когда священник соединяет их узами брака. Она сияет. Задумается ли он когда-нибудь обо мне, вспомнит ли, как я выглядела в тот день, прежде чем отгонит от себя это воспоминание? Зовет ли он когда-нибудь ее моим именем по ошибке? Говорят ли они когда-нибудь обо мне, лежа вдвоем в кровати?

Я беру в руки альбом и швыряю его в другой конец комнаты. Прежде чем со стуком упасть на пол, он оставляет на стене след. Теперь уже все мое тело охвачено крупной дрожью.

Я старалась делать вид, что все в порядке, ради тети Шарлотты. Но мой камуфляж больше не справляется с задачей, я не могу скрывать то, чем я стала.

Я думаю о том, что на этой улице есть магазин алкоголя. Я могла бы купить бутылку вина или две. Вино помогло бы мне загасить бушующую внутри ярость.

Я засовываю коробку в шкаф, но теперь не могу избавиться от образа Ричарда, приподнимающего ее подбородок и застегивающего бриллиантовое колье на ее шее, наклоняющегося, чтобы поцеловать. Я не могу вынести мысли о том, как его губы касаются ее губ, о его руках, обхвативших ее тело.

У меня осталось совсем мало времени.

Мне нужно ее увидеть. Сегодня я несколько часов простояла напротив ее дома, но она так и не появилась.

«Может быть, она напугана? – думаю я. – Может быть, она чувствует опасность?»

Я принимаю решение позволить себе бутылку вина. Я выпью бутылку и снова обдумаю свой план. Но, прежде чем пойти в магазин, мне нужно сделать кое-что еще. И каким-то чудом это простое действие внезапно дарит мне шанс.

Я решаю позвонить Морин. Даже спустя все эти годы она остается самым близким для Ричарда человеком.

Мы уже давно не разговаривали. Наши отношения начались на дружеской ноте, но за годы нашего с ее братом брака ее мнение обо мне заметно изменилось. Она отстранилась. Наверняка Ричард посвящал ее в наши дела. Неудивительно, что она стала относиться ко мне настороженно.

Но поначалу я старалась, чтобы между нами установилась особенная связь. Казалось, что Ричарду было важно, чтобы мы сблизились. Поэтому каждую неделю или две я ей звонила. Но темы для разговора быстро закончились. Морин была кандидатом наук и каждую весну пробегала марафон в Бостоне. Она редко выпивала, разве что бокал шампанского по особенным случаям, и вставала в пять утра, чтобы практивоваться в игре на фортепиано – этот инструмент она освоила, уже будучи взрослой.

Вскоре после свадьбы я поехала с Морин и Ричардом в ежегодную поездку на горнолыжный курорт на ее день рождения. Они с легкостью носились по черным трассам, а я была для них балластом. В конце концов я начала уходить со склона ближе к обеду и ждала, уютно устроившись со стаканом пунша возле камина, пока они, возбужденные, с раскрасневшимися щеками, не отведут меня на ужин. После той первой поездки они часто звали меня с собой в Аспен или Вейл, или на неделю в Швейцарию, но я всегда оставалась дома.

Сейчас я набираю ее номер.

Она отвечает после третьего гудка:

– Одну минуту.

Потом я слышу приглушенное: «Угол Девяносто второй и Лексингтон, пожалуйста».

Значит, она уже в Нью-Йорке; она обычно приезжает на лето читать курс в Колумбийском университете.

– Ванесса? Как поживаешь? – она говорит сдержанно. Бесстрастно.

– Хорошо, – лгу я. – Как твои дела?

– Все в порядке.

В одном из выпусков моего подкаста речь шла о психологическом эксперименте, в течение которого исследователь показывал студентам портреты людей, а они должны были быстро определить отраженные на лице эмоции. Результат был поразительный. Меньше чем за секунду без единой подсказки, исключительно по неуловимому изменению лицевых мышц, почти все с точностью отличали отвращение и страх от удивления или радости. Но мне всегда казалось, что голос почти с такой же точностью отражает наши чувства, что наш мозг может распознать почти незаметные оттенки интонаций.

Морин не хотела иметь со мной ничего общего. Она собиралась как можно быстрее закончить этот разговор.

– Я просто хотела узнать… может быть, нам завтра вместе пообедать? Или выпить кофе?

Морин вздыхает.

– Я сейчас немного занята.

– Я могу приехать к тебе. Я просто думала… свадьба. Может быть, Ричард…

– Ванесса, Ричард перевернул страницу. Тебе следует сделать то же самое.

Я делаю еще одну попытку.

– Мне всего лишь нужно…

– Пожалуйста, хватит. Перестань. Ричард говорил, что ты ему все время звонишь… Послушай, ты расстроена тем, что между вами все кончено. Но он мой брат.

– Ты с ней знакома? – выпаливаю я. – Он не должен на ней жениться. Он не любит ее… он не может…

– Я согласна, это поспешное решение, – на этот раз голос Морин звучит мягче, – и я знаю, что видеть его с другой женщиной тяжело. Представлять его с кем-либо, кроме себя. Но Ричард начал новую жизнь.

И последняя ветхая нить, связывающая меня с Ричардом, обрывается щелчком телефона.

Я просто стою, не чувствуя своего тела. Морин всегда защищала Ричарда. Интересно, захочет ли она подружиться с его новой женой, пойдут ли они втроем на ланч?

Внезапно в тучах, затянувших мое сознание, появляется просвет. Как на лобовом стекле после взмаха дворников. Девяносто вторая и Лексингтон. Там ведь ресторан «Сфолья». Ричард очень любил это место. Почти семь часов – время ужина.

Морин, наверное, диктовала адрес таксисту. Ресторан далеко от университета, зато близко к квартире Ричарда. Может быть, она едет на ужин с ним – с ними?

Я должна застать ее одну, Ричарду нельзя нас видеть.