Она уже в третий раз приносила за стол напитки, и время близилось к шести – а в шесть она собиралась уйти. Нелли не сказала Ричарду, что подменяет Джози, и не могла опаздывать на встречу с Морин.

Сначала в ресторане было мало посетителей. Она поболтала с седовласой парой из Огайо, посоветовала им отличное место, где продают бейглы, и новую выставку в Мет. Они показали ей фотографии пятерых своих внуков, упомянув, что младший никак не может научиться читать, и Нелли набросала им список книг, которые могут помочь.

– Вы – чудо, – сказала дама, засовывая листок бумаги в сумку.

Нелли заметила золотой ободок на ее безымянном пальце и подумала о том, каково будет десятилетия спустя носить с собой фотографии своих собственных внуков, чтобы показывать новым знакомым. К тому времени обручальное кольцо уже точно станет частью ее самой, едва ли не врастет в кожу, а не будет ощущаться как что-то тяжелое и чужеродное у нее на пальце.

Но к концу смены ресторан начал заполняться компаниями 20– и 30-летних молодых людей.

– Можешь рассчитать мои столики? – спросила Нелли другого официанта, Джима, когда он прошел мимо бара.

– Сколько у тебя осталось?

– Четыре. Они не едят, просто тусуются.

– Черт, я в запаре. Дашь мне минуту?

Она снова посмотрела на часы. Она надеялась попасть домой, принять душ и переодеться в черное платье с простроченным рисунком. После «Гибсонса» она всегда пахла жареной картошкой. Но теперь придется переодеться в сарафан в цветочек, который она надевала на выпускной.

Она уже собиралась отнести поднос с мартини юристам, как кто-то обнял ее за плечи. Она повернулась и увидела, что на нее наседает высокий парень, которому наверняка только-только исполнилось двадцать один. С ним было несколько его друзей, и от них, как от регбистов перед важной игрой, исходила энергия подростков, готовых подраться. Обычно мужские компании были ее любимым типом клиентов; в отличие от женщин, они никогда не просили раздельный счет и всегда оставляли хорошие чаевые.

– Как нам попасть в твою сферу обслуживания? – на нем была футболка мужского университетского сообщества, и греческие буквы «Сигма Чи» маячили у нее перед самым носом.

Она с усилием отвела взгляд.

– Простите, но я ухожу через несколько минут, – она вынырнула из-под его руки.

Подхватив поднос и повернувшись, чтобы идти, она услышала, как кто-то из парней говорит:

– Если нельзя попасть к ней в сферу обслуживания, как мне попасть к ней в трусики?

Поднос покачнулся у нее на ладони и опрокинулся, облив ее джином и рассолом из-под оливок. Осколки бокалов зазвенели по полу, и парни разразились аплодисментами.

– Вот блин! – вскрикнула Нелли, вытирая лицо рукавом.

– Конкурс мокрых маек! – проскандировал один из парней.

– Ребята, успокойтесь, – сказал им Джим. – Ты в порядке? Я как раз собирался сказать, что подменю тебя.

– Все хорошо.

Подошел уборщик со шваброй, и она побежала в подсобку, держа мокрую рубашку на расстоянии от груди. Она взяла сумку для фитнеса и пошла в туалет, где стянула с себя мокрую одежду и начала вытираться бумажными полотенцами. Она намочила еще одно полотенце, чтобы окончательно соскрести с себя запах алкоголя и оливок, и достала из сумки сарафан в цветочек. Он был немного мятый, зато чистый.

Нелли задержалась, чтобы посмотреть на себя в зеркало, не замечая раскрасневшихся щек и растрепавшихся волос.

И увидела себя двадцатилетнюю, проснувшуюся в доме женского сообщества на следующее утро после того, как все изменилось: горло охрипло от плача, тело колотит дрожь, несмотря на теплую пижаму и плед.

Она вышла из ванной, намереваясь описать широкую дугу, чтобы не попасться на глаза этим идиотам.

Они собрались полукругом у барной стойки с бутылками в руках и громко ржали.

– О-о-о, мы не хотели, чтобы ты уходила, – сказал один из них. – Поцелуемся, помиримся? – Он протянул руки. Он стоял спиной к стойке, как и остальные, наверняка, чтобы строить глазки девушкам в зале.

Нелли посмотрела на него и почувствовала желание плеснуть ему чем-нибудь в лицо. Почему бы и нет? Не уволят же ее за это.

Но подойдя ближе, она заметила кое-что на стойке, как раз за его спиной.

– Конечно, – сказала она, мило улыбаясь. – Давай обнимемся.

Нелли водрузила сумку на стойку, наклонилась и выдержала прикосновение его тела к своему.

– Хорошего вечера, ребята, – сказала она, забирая сумку.

Она поторопилась поймать такси. Устроившись на заднем сиденье, она открыла тощую кожаную чековую книжку, которую сгребла со стойки вместе с сумкой. Из нее торчал краешек кредитной карты.

Через квартал, когда такси остановилось на светофоре, она, как ни в чем не бывало, уронила ее из окна под колеса машинам, остановившимся на запруженном перекрестке.

– Ты была на работе? – спрашивает тетя Шарлотта, когда я прихожу домой. – Я почему-то думала, что у тебя выходной… Ну неважно, тебе пришла посылка. Я отнесла ее к тебе в комнату.

– Правда? – спрашиваю я, изображая любопытство, а на самом деле избегая отвечать на ее вопрос. Я сегодня не работала. – Я ничего не заказывала.

Тетя Шарлотта стоит на табуретке на кухне и разбирает шкафчики. Она спускается на пол, оставив на столе ряды кружек и мисок.

– Это от Ричарда. Я увидела его имя в графе обратного адреса, когда расписывалась в получении, – она смотрит на меня, ожидая реакции.

Я стараюсь сохранить безразличный вид.

– Наверное, какие-то вещи, которые я забыла забрать.

Ей не следует знать о том, что я чувствую по поводу помолвки Ричарда. Я не хочу, чтобы она потом винила себя за то, что не сумела мне помочь.

– Я принесла салатов на ужин, – я показала ей белый бумажный пакет с черными буквами и пляшущей зеленью на логотипе. Я пообещала себе больше помогать по дому. И потом, «Чопт» был по дороге.

– Я уберу их в холодильник и пойду переоденусь.

Мне не терпится открыть посылку.

Она лежит у меня на кровати. Руки у меня начинают дрожать, когда я вижу аккуратно напечатанные цифры и адрес, написанный заглавными буквами. Почти каждый день Ричард оставлял мне записки, написанные тем же самым почерком: «Ты такая красивая, когда спишь» или «Не могу дождаться, когда приду домой и мы займемся любовью».

Тон этих записок с течением времени менялся. «Попробуй сегодня позаниматься спортом, дорогая. Тебе станет лучше». А ближе к концу нашего брака я начала получать имейлы вместо записок: «Я только что звонил, но ты не подошла. Ты снова спишь? Вечером надо об этом поговорить».

Ножницами я разрезаю клейкую ленту и открываю коробку со своим прошлым.