– Скрип. Скрпи-скрип. Ср-кр-скрип. Скри-ипи-и-и!

– Не тоска, а гармония! – разозлился Свет. Он повернулся и посмотрел на собеседника. – Природа!.. Это ядерные боеголовки и новые штаммы вирусов тебя веселят?

Он вновь перевел взгляд на окно – на кучкующихся внизу индейцев.

Все они, разумеется, были плодом воображения спящего – но, скорее всего, что-то да значили. Ассоциативная подмена каких-нибудь желаний или страхов, из подсознания…

Свет не имел ни малейшего понятия, что именно они означали, – и это его раздражало. Человек всегда оставался для него загадкой.

Своевольной и капризной. Неподконтрольной.

– На самом деле меня уже достала эта их изобретательность, – вздохнул он. – Раньше было гораздо спокойнее…

– Скрипи-и. Срк-скры-скрип. Скр-срик.

– А чем тебе не нравилось гонять динозавров?..

– Срки-и-ипс! Скри-сри.

– А у этих – с кокос, и? – Свет презрительно усмехнулся. – Умные – но загадили мне дом!

– Скрип-скр-срип. Скрип.

– Я не злюсь. Если бы я злился – я бы здесь не стоял.

Свет помолчал – а затем тяжело оперся о подоконник. Тот едва не проломился под его весом.

Сцена была как настоящая только снаружи, но по сути она – сплошная потемкинская деревня. Раскрашенный картон, мутноватый пластик вместо стекла, малофактурная поверхность – все искусственное. Восприятие спящего само дорисовывало и фантазировало – изначально нужна лишь несущая конструкция.

Позади Света и Перекати-поля зияла черная пустота.

– Хосю получил по заслугам – и черт с ним, – наконец сказал Свет. – А я извлек урок: не жить рядом с людьми и не доверять им свой сон. Они как тараканы! Оставишь крошки – натура поведет их на обеденный стол. Затем расплодятся – и засрут вообще все.

– Српи-срип.

– В человечество? – обернулся Свет. – А как в него в принципе можно верить? Нет! И никогда не поверю…

– Српи?

– А вот в человека – возможно… – кивнул он. – В некоторых. Поэтому я сюда и пришел.

– Ск-ск-српи?

Свет распрямился. Он отряхнул ладони и локти от белой крошки.

– Да. Он потомок тех людей, которые сторожили мой сон. Лучшей рекомендации для меня нет. Будь это обычный… «хосюист» – я бы не рисковал своей головой. – Свет помолчал. – Ты-то башки давно лишился, чего тебе терять… Я наблюдал за ним, он в принципе может.

– Сри-сри?

– Ты кусок зачерствевшего сена! – Свет попытался пнуть Перекати-поле, но то быстро укатило к черной пустоте. – Тебя сжечь мало!

– Скрип-при, рпи-приск, – примирительно изрекло Перекати-поле.

Свет повернулся к окну – и последний раз обозрел сцену. Грустно вздохнул.

– Верно, – подтвердил он. – К сожалению, нельзя спаси одного, не спасая всех… Идем. Наш выход.

В таверне царила разруха. Перевернутые столы, разбитые стеллажи с лужами виски – и трупы, трупы, трупы.

Тела индейцев у входа – и ковбоев у лестницы и бара. Везде торчали стрелы и чернели дырки от пуль.

И кровь – повсюду лужи и брызги крови…

Костя укрывался за барной стойкой – она теперь напоминала огромную игольницу.

Костя изо всех сил напрягал слух: если пропустит начало очередного штурма – то быстренько присоединится к шерифу и остальным.

Он – последний оставшийся в живых.

Костя поднял голову и вмиг осмотрел окна и вход. Скрылся.

Было жарко – он вспотел, капли заливали глаза. Проверил барабан: шесть патронов. Этого мало: индейцев без счета.

Что же делать?

Скри-и-ип!

Костя резко выглянул и сразу прицелился.

Это оказался не враг: сквозь двустворчатые дверцы пыталось протиснуться глупое перекати-поле. Дверцы не открывались, так как на полу у входа распласталось трое индейцев – бездыханных, судорожно сжавших свои луки и стрелы. Это Костя их завалил: нечего было соваться.

Он во что бы то ни стало защитит свой Дом…

Тут его внимание привлек блеск осколков в правом боковом разбитом окне. Разинув рот, в позе пойманного воришки, там замер разодетый под ниндзя индеец.

Костя не увидел бы его – если бы дверцы не заскрипели…

Он выстрелил. Индеец-ниндзя схватился за грудь – и глухо, как трухлявое бревно, рухнул на доски.

Вот так! Сдохни – за шерифа!

В центре зала распластался мертвый шериф. Толстый и нерасторопный, как бегемот, он принял на себя град стрел – и сейчас лежал как морская звезда, утыканная булавками.

Шериф сам виноват. Вместо того, чтобы привести себя в форму, – он хорохорился своей увядающей красотой и ежедневно полировал статусный значок.

Франт!

Чего стоит бляха – когда за ней нет реальной силы?.. Вот он – Костя – сильный, поэтому и жив сейчас. А шериф с блистающей звездой валяется дохлый – а значит, оказался слабак слабаком.

Здесь все становятся либо очень богатыми, либо – мертвыми.

Правда, шерифа было жаль: когда-то в юности еще наивный и несмышленый Костя брал с него пример…

Убив индейца, Костя спрятался за стойкой. Посмотрел на кольт в руке – и прикинул свое будущее.

Он один.

Впрочем, он всегда был один: мать бросила его еще в раннем детстве…

Если бы только Тимур… Но где же он, черт возьми, – когда он так нужен?

Теперь у Кости осталось лишь пять патронов. А индейцам хоть бы что. Сколько их там снаружи?

Их – тьма. Весь мир – одни индейцы, так или иначе… Ковбоев мало, повсюду краснокожие.

Они снимут скальп. Поджарят ноги. Будут люто мстить.

Костя решил сохранить на всякий случай патрон – чтобы застрелиться. Пускай с трупом делают, что хотят. Но живым он им не дастся.

А еще лучше выжить – и перестрелять их всех по одному.

Ведь Костя еще не проиграл! Надо брать все в свои руки.

Да, нужно выбираться!

Костя выглянул – и внимательно осмотрел вход и окна, включая боковые. Затем вскочил – и быстро побежал к лестнице.

Когда он был на пролете, дверцы вновь заскрипели.

В спину застрелят, крысы! – успел подумать Костя, оборачиваясь.

Он присел и прицелился – однако, кроме перекати-поля, в таверне никого не оказалось.

Шар из засохших веточек с такой силой надавил на дверцу, что все трупы сдвинуло к стене и даже немного расплющило. Перекати-поле вальяжно, поскрипывая, катилось к Косте.

Костя продолжил подъем.