Еще более таинственная смерть произошла в лагере Чезаре в Романье. Жертвой стал португальский епископ Сеутский, Фердинандо д'Алмейда, амбициозный человек с плохой репутацией, помогавший Чезаре во Франции со свадьбой и последовавший за ним в Италию. Нам доподлинно неизвестно, чем занимался этот епископ: шпионил ли на короля Франции, занимался ли шантажом или делал и то и другое. Как бы то ни было, но однажды днем было замечено волнение у помещения, которое занимал епископ, и, можно сказать, нарочитая демонстрация докторов, хирургов и медицинских сестер с бандажами, мазями и притираниями. Было объявлено, что Алмейду ранили во время сражения, хотя на самом деле он умер. Был ли он отравлен? Хотелось бы знать, шел ли уже тогда разговор о знаменитом порошке Борджиа?

А тем временем войска под предводительством Чезаре упорно продвигались вперед. Имола пала, хотя Диониджи ди Нальди, руководивший обороной города от лица графини Форли, оказал упорное сопротивление, прежде чем приступить к переговорам с французами и перейти на сторону Чезаре. Папа «с большим удовольствием и гордостью» выслушал сообщения о том, как его сын сражался с передовыми частями противника под стенами Имолы, прикрываясь только щитом; что он постоянно демонстрировал храбрость и здравомыслие и все преклоняются перед его щедростью и великодушием. Затем Чезаре двинулся дальше и приступил к осаде Форли. Обороной крепости и города руководила Катерина Сфорца, считавшаяся самой храброй женщиной Италии; кстати, в эту эпоху было много воинственных женщин. Один из современников описывает Катерину как «необыкновенно жестокую женщину-воительницу», но даже в этом описании присутствует оттенок восхищения – ей выпало быть продолжателем дел своего знаменитого предка, кондотьера Франческо Сфорца. После смерти первого мужа Джироламо Риарио она вышла замуж за Джакомо Феа, и, когда он был убит, Катерина во главе отряда всадников ворвалась во вражескую крепость и в качестве ответной меры приказала уничтожить всех, будь то мужчина, женщина или ребенок.

Описания, оставленные теми, кто знал ее как «имевшую добрый нрав веселую женщину», с руками «мягкими, как мех» (Катерина пользовалась душистыми мазями и притираниями), лицом, как видно на ее портретах, выражающим решимость и твердость характера, склонную к полноте (информатор маркизы Мантуанской в 1502 году пишет, что Катерина «настолько толстая, что не имеет себе равных»), никогда не заставят нас сомневаться в неутомимой энергии и силе мускулов, благодаря которым Катерина Сфорца стала воплощением войны. Когда Чезаре двинулся на Форли, Катерина была уже готова к обороне города. Она произвела осмотр крепостей и, отправив своего ребенка в безопасное место, доигрывает последний акт правления с холодной страстностью, столь характерной для нее. Но нельзя долго противостоять превосходящей в силе армии Чезаре. Графиня Форли руководит обороной крепости среди дыма и вспышек орудийных залпов. Ее неистовство в ходе сражения ни в коей мере не повлияло на здравость рассудка; когда ее взяли в плен, она без малейших колебаний признала себя пленницей и потребовала, чтобы ее передали французскому королю. Французы восхищены ее мужеством, красотой и чувством собственного достоинства. Французский командующий Ив д'Аллегра, во времена Карла VIII взявший в плен неповторимую женщину, а именно Джулию Фарнезе, пытается взять Катерину под свою защиту, чтобы впоследствии освободить. Но Чезаре настаивает, чтобы она осталась с ним, гарантируя хорошее обращение, и в конце концов Катерина остается с ним. Ходили разговоры, и весьма правдоподобные, что Чезаре хотел, чтобы его отважная пленница испытала все ужасы неволи, и даже пытался заставить ее стать его любовницей. Нам известно, что какое-то время он удерживал ее у себя, а затем отправил в Рим, не в цепях, как утверждает легенда, а в сопровождении папского капитана Родриго Борджиа. Папа поместил пленницу под строгим надзором в Бельведере, стоявшем среди сосен и апельсиновых деревьев, а позже Катерина была переведена в замок Сант-Анджело. Она, как и прежде, сохраняла чувство собственного достоинства, и не было способа, чтобы подчинить ее; казалось, она была «одержима дьяволом».

Даже враги вынуждены признать, что Чезаре Борджиа обладал всеми необходимыми для военачальника качествами; командовать неорганизованными войсками, которые после падения Форли пользовались каждым удобным случаем, чтобы затеять ссору, под силу только человеку, обладающему сильным и решительным характером. Итальянцы были на ножах с французами. Мы уже говорили, что французы отказались признать власть итальянских командиров и вели себя крайне высокомерно, как будто каждый из них играл роль «французский король на войне». Чезаре проявлял «чудеса, учитывая трудности того времени, многообразие взглядов и различных препятствий» – это цитата из Катанеи, который уж точно не может подозреваться в симпатии к Борджиа. Чезаре, помимо военных талантов, демонстрировал прекрасные административные способности: пытался по мере сил оградить жителей захваченных территорий от грабежей и насилия, а изданные им указы можно даже в определенном смысле назвать гуманными. На протяжении столетий Романья привыкла к жадным, ведущим захватническую политику тиранам, и жители Романьи, наблюдая за действиями разумного правительства, испытывали нечто сродни помрачению рассудка. Это объясняет, почему, когда позже для Чезаре наступили тяжелые дни, Форли и Сезена остались ему верны.

Еще одна смерть в окружении Борджиа произошла через несколько дней после захвата Форли. На этот раз им оказался член семьи, кардинал Джованни Борджиа, называемый младшим. Он отправился к Чезаре, чтобы поздравить его с последней победой, но сильнейшая лихорадка свалила его в Фоссомброне, и в течение нескольких часов его не стало. Всем своим видом папа и Чезаре демонстрировали огромную скорбь, но, хотя не имелось никаких оснований для излишней подозрительности, люди в те времена были весьма недоверчивы, и нас это едва ли может удивить – семейство Борджиа в полной мере владело «смертельными тайнами». Смерть кардинала была неслучайной, но и деньги не могли послужить причиной убийства; значительные доходы кардинала перекрывались еще более значительными долгами. Его доходы, долги и кардинальский сан тут же перешли к его брату Людовико Борджиа, рыцарю Родосскому, обладающему галантными манерами и, по словам Катанеи, порочным лицом. Тело умершего кардинала в спешном порядке отправили в Рим и похоронили в Санта-Мария-дель-Пополо. На могиле не установили даже надгробную плиту, и все упоминания о младшем, и его смерти в особенности, были «чрезвычайно неприятны папе».

Оставалось еще множество проблем. При содействии армии Максимилиана под приветственные крики горожан, к тому моменту решивших, что предпочтительнее иметь свое правительство, чем состоящее из иностранцев, Людовико Моро вернулся в Милан. Кардинал Асканио написал папе пылкое письмо, сообщив о возрождении Сфорца; у папы так и чесались руки, когда он читал это послание.

Изменение на политической арене, вызванное возвращением Сфорца, приостановило продвижение Чезаре. Теперь он направился в сторону Пезаро, где приступил к переговорам с бывшим шурином Джованни Сфорца, надеясь таким образом захватить город.

На данный момент Джованни был очень беден и заботился только о том, чтобы как-то сохранить свое небольшое владение, но известия из Милана придали мужества даже этому слабому человеку, и он категорически отказался от переговоров. Чезаре был загнан в тупик; он молча наблюдал за отходом французов, отказавшихся от него в Романье и спешным порядком двинувшихся в Ломбардию, оставляя за собой след грабежей и насилия и тем самым давая выход чувствам. Когда Чезаре понял, что ему не остается ничего другого, как заключить перемирие, он объявил о своем намерении вернуться в Рим и во главе большой армии с триумфом вошел в город.