Последний день перед свадьбой был каким-то неловким, суматошным и бестолковым.

Всё началось с того, что сон с Элором мне всё же приснился: Элор вминал меня в белый мех покрывала, кусал шею, гладил распластанные по постели крылья.

— Мой, ты только мой, — шептал на выдохе. Его грудь скользила по моей спине, и по нервным окончаниям пробегало возбуждение. — Я люблю тебя…

— Я люблю тебя, — вторила я.

Его дыхание обжигало кожу. Я постанывала под ним, судорожно выдыхала на каждом толчке, стискивала белый мех. Его зубы прихватывали кожу на шее, плече, и я выгибалась, подстраиваясь под движение, подавалась навстречу. Удовольствие затопляло каждую клеточку моего тела, каждую клеточку тела Элора, я ощущала их смешение, его желание, его наслаждение, и оно длилось-длилось-длилось с каждым нашим слитным единым движением, хриплым выдохом, сладким признанием, оно вытягивало тело, пробегало мелкими спазмами, призывало перейти на крик. Оно было безграничным, оно норовило накрыть меня волной и разнести вдребезги, и я ощущала, как Элор сдерживался, растягивал его.

А потом, в самый пик, когда я задрожала под ним и вместе с ним, меня выбросило из сна, и я рванула в ванну — скрыться под водой, стереть с кожи отголоски ощущений, погасить жар тела.

Все эти физические удовольствия были вполне заменимы близостью с тем же Дарионом и явно не стоили того, чтобы ещё больше нарушать мой покой.

И всё же они нарушили. Ещё и Элор был в дурном расположении духа, похоже — из-за многочисленных гостей, из-за которых ему опять пробираться в лаборатории окольными путями. Он постучал ко мне в дверь ещё до рассвета — одетый, напряжённый, с потемневшими глазами — и когда я, кутаясь в халат, открыла, попросил сходить с ним, скрасить время чтением. Получив согласие, долго смотрел мне в лицо:

— Ты ведь подменил моё покрывало.

— Зачем?

— Может, это был чей-то подарок, и ты не хотел его отдавать?

Я закатила глаза: ну зачем торопилась? Знала же, что посылку досмотрят! Зачем пошла за ней утром? Если бы не пошла, Элор не застукал бы меня у гвардейцев, не расспросил о том, что я забрала.

— Покрывала мне дарил только ты. Я просто люблю покрывала. Я в них закутываюсь. Иногда укрываюсь ночью. Порой делаю из них норы — да, знаю, это по-детски, но мне нравится. И я не брал твоё покрывало.

Я своё сокровище забрала!

— А мне показалось иначе. — Элор вроде хотел отвернуться, но я ощутила почти неприкрытый всплеск его эмоций: желание, волнение, страх, надежда. Отшатнулась. И его рука не дотянулась до моей талии всего немного.

— Элор… — я посмотрела на него с укоризной. — Ты хочешь, чтобы я пошёл с тобой в лаборатории?

— Да, — печально согласился он. — Просто… я сейчас магически ослаблен. Мы могли бы… хотя бы поцеловаться. Мне кажется, я тебе не безразличен. Мне кажется, что ты тоже испытываешь ко мне некоторое влечение, ведь именно ты меня первый поцеловал. Ты… ты не отпустил меня, когда я хотел уйти, сам начал меня раздевать.

В голосе Элора, взгляде была надежда… и мольба.

— Да, я испытывал влечение. Тогда. Это было… восхищение, страсть молодого неопытного дракона, но я вырос, я тобой по-прежнему восхищаюсь, ты мне безмерно дорог. Но я не хочу снова переступать черту, потому что… у меня есть своя жизнь, семья, и потому что эти отношения не имеют смысла, Элор. — Я посмотрела ему в глаза. — Если ты умрёшь, мне больнее будет терять не только друга, но и любовника. Если выживешь, отношения между нами станут невозможными из-за магии.

— Арен теперь бронированный дракон, я могу отказаться от магии рода.

Я во все глаза смотрела на него. Бесспорно романтичный жест, жертвенный, но что мне от него? Без своей родовой магии и брони Элор будет слишком уязвим для Неспящих и врагов Аранских, а враги его не оставят в покое, ведь магию рода и вернуть можно. Без неё он всё равно магически сильнее и не подойдёт для сохранения в потомстве магии Сиринов. Он может встретить избранную. А его желание иметь сильных детей… А мои чувства: если сейчас, даже в состоянии почти отрешённости от эмоций, он мне дорог до боли, то потом будет совсем страшно.

— Не надо, — тихо попросила я и, не глядя на него, отступила, закрыла за собой дверь.

Привалившись к ней, стояла. И не знала, что делать. В душе было пусто.

Элор постучал только через полчаса, когда я уже уверилась, что он не захочет меня видеть или слышать.

Но Элор хотел. И я его совершенно не понимала. Я бы не смогла так подпускать к себе того, кто постоянно делает мне больно.

* * *

Возле башен Элора и Арендара дежурили не гвардейцы, а драконы. Драконы же ходили в дозоре по парку, когда мы с насупившимся Элором шагали по широкой дуге к входу во дворец возле подземных лабораторий Линарэна. Похоже, вассалы, недостаточно именитые для присутствия в качестве гостей, напросились охранять эту важную свадьбу, потеснив медведеоборотней. Я бы не назвала это хорошим решением: медведеоборотни не подвластны ментальной магии, а у драконов охранения почти все амулеты были просто защитными амулетами, а не абсолютным щитом.

С другой стороны, у нас не было причин опасаться ментальной атаки…

Сам принц Линарэн тоже сегодня был не в духе. Он привёз на тележке целую гору кристаллов, но когда стал собирать новый, усложнённый агрегат, у него задрожали пальцы.

— Что-то случилось? — спросила я, поднимаясь со стула.

Принц Линарэн глянул на меня сквозь тёмные стёкла гогглов.

— Возможно незаметное воздействие сквозь щит правителей? — вдруг спросил он. — Ты вырос среди менталистов, наверняка слышал об этой магии больше, чем остальные непосвящённые. Можно ли воздействовать сквозь щит правителей незаметно?

— Сквозь щит правителей воздействовать можно, — мрачно отозвался лежащий на плите Элор. — Но ты это точно почувствуешь.

Линарэн даже не глянул на него, он смотрел только на меня.

— Я ничего не слышал о том, что бы можно было незаметно снять щит правителя, — ответила я. — Если, конечно, его носитель не ослаблен в значительной мере.

Элор побледнел так, словно он об этом всерьёз не задумывался, хотя сам же перенастраивал свой щит.

— Заряди меня помощнее, Лин, — попросил он, ёрзая на каменной плите.

Линарэн снова вернулся к своему прибору, и хотя руки у него больше не подрагивали, двигался он непривычно медленно.

— Что тебя беспокоит? — я прислонилась к каменной плите бедром, случайно зажав рыжую прядь Элора. Отстранилась, высвобождая её. — Линарэн, почему ты спросил о щите правителей? Думаешь, кому-то его взломали?.. — Он поднял голову. Я не видела выражения его глаз за тёмными стёклами, но чуть приоткрытые губы, какая-то растерянность натолкнули меня на страшную мысль. — Тебе?