Опять же, в кармане Энни, в носовом платке, лежала брошь Кэролайн, найденная на теле мертвого мальчика.

Бедняга истерзался, это было очевидно.

Он подозревает жену.

Как только эта мысль пришла в голову, Энни уже не могла от нее избавиться, хоть внутри все и переворачивалось.

– Я могу чем-нибудь помочь?

В глазах Марка стояла такая печаль; Энни сделала бы что угодно, лишь бы ее изгнать.

– Давайте найдем место потише. Здесь слишком много людей, – произнес Марк, хотя это было неправдой – публика на палубе заметно поредела, поблескивало темное ночное море.

Тем не менее он потянул Энни дальше во мрак, в безлюдный уголок, преступно укромный, где стюардессе будет трудно объясниться, если ее застанут там с женатым пассажиром, – и вновь развернулся к ней. Ветер трепал волосы у его лица, заставляя что-то внутри Энни воспарить.

– Надеюсь, вы не возражаете, что я вам открываюсь, мисс Хеббли. Понимаю, это неуместно и ужасно навязчиво, однако… Я чувствую, что мне не с кем поговорить… Эти люди, – он имел в виду пассажиров первого класса, предположила она, – они – общество моей жены, не мое.

– О?.. – удивилась Энни, хотя мгновенно ощутила, что знала это о нем – именно поэтому ее и тянуло к нему с такой силой. Дело было не только в пылкости его взгляда, задевающей нечто внутри ее. Вот что Энни ощущала: что он тоже здесь не на своем месте, как и она. Что этот корабль, со всеми его удобствами, – не ее мир, как и не его.

– Я не родился в достатке, – пояснил Марк с натянутой улыбкой. – Те, кто всегда при деньгах, не могут понять, каково это, чувствовать себя так…

– Беспомощно, – прошептала Энни.

– Отчаянно.

– В западне.

– Да, – Марк моргнул. – Да, именно так. Иронично, не находите? Такой огромный корабль, а мы на нем как в ловушке, и некуда бежать.

Энни поежилась.

– Человек, однако, всегда заключен в ловушке внутри самого себя.

Она не знала, откуда взялась эта мысль. То ли где-то слышала, то ли вычитала в книге, хотя ни за что не вспомнила бы где.

Марк уставился на нее, озабоченно наморщив лоб. Неужели она позволила себе лишнего? Но затем в уголках его глаз появились морщинки, и улыбка, гораздо более яркая, искренняя, озарила его лицо.

– Что?

– Ничего, просто… – Марк покачал головой; улыбка по-прежнему играла на его губах, словно солнечный свет на воде. – Одна девушка, которую я знал, говорила точно так же.

– Кто она?

На мгновение Марк Флетчер преобразился. Больше не угрюмое, его лицо излучало тепло, которое приходит лишь от воспоминаний о любви столь сильной, что Энни ощутила укол ревности.

– Она была для меня очень дорога. Ее звали…

Но затем он замолчал, и улыбка погасла на ветру.

– Не берите в голову. Я оказываю вам медвежью услугу, Энни. Я не должен вас беспокоить интимными подробностями своей жизни. Вы же обслуживающий персонал корабля.

Слова хлестнули, словно пощечина, пусть Марк и говорил правду: им нельзя проводить время вот так наедине. Им нельзя открываться друг другу. Она не имела права чувствовать такую близость к этому мужчине, совершенно незнакомому.

– Я… Я сожалею, сэр, я…

– Я не это имел в виду… У вас нет выбора, когда пассажир приходит к вам со своими проблемами… Вы обязаны выполнять свою работу. Это я прошу прощения. Вы можете вернуться к своим обязанностям.

Энни сделала книксен, чувствуя тошноту.

Начала уходить, как вдруг Марк ее окликнул:

– Энни?

Она обернулась.

– Да?

Мгновение Марк молчал, уставившись на нее. И ей снова показалось, будто он видит ее впервые и изучает ее черты так пристально, но не узнает. Что бы он ни надеялся в ней разглядеть, этого он не находил.

– Не берите в голову, – наконец произнес он.

Энни смотрела, как Марк возвращается в салон, и радость покидала ее, словно душа покидает тело. Ей хотелось посидеть минутку, опуститься в какое-нибудь кресло, предназначенное для пассажиров, и хорошенько поплакать. Она была сбита с толку и подавлена: слишком исполнена вины, чтобы приблизиться к его жене, хоть и до сих пор держала у себя брошь Кэролайн. Хранить украшение так близко к телу вдруг показалось ей неправильным, почти грязным. Удивительно, что от украшения не разило смертью. Брошь, в конце концов, сняли с трупа мальчика. А вот желание увидеть Ундину снова тянуло Энни за рукав.

– Мисс Хеббли! Вот вы где! – раздался голос с противоположного конца палубы.

Это был Джон Старр Марч, почтовый клерк. Он бежал к ней трусцой, с конвертом в руке. Энни вспыхнула, ощутив нахлынувшую волной вину, но клерк, разумеется, не мог разглядеть этого в темноте.

– Я искал вас, мисс Хеббли. Вам кое-что пришло, – Марч сунул ей конверт.

На мгновение они оба на него уставились. Конверт был мятый, скомканный, будто его намочили, но высушили. Марч смущенно улыбнулся.

– Вы знаете, мы не должны доставлять почту, пока находимся в море. Я передаю их властям США, когда мы причаливаем, однако один пакет намок, и я сушил письма, дабы свести ущерб к минимуму, и вдруг увидел на этом ваше имя! Адресовано кораблю. Думаю, нет никакого вреда, если я отдам послание сейчас…

Скорее всего, ему просто стало скучно сидеть в четырех стенах почтовой каюты, вот он и выискивал любую причину сунуть нос в чужую почту, а потом пошнырять по верхним палубам, чтобы ее доставить.

Энни перевернула конверт. Клапан был распечатан. Письмо явно было вскрыто. Энни посмотрела на Марча, слишком взволнованная, чтобы злиться на него за вторжение в личную жизнь.

– Прочитайте, Энни. Я за этим его и принес.

Она вытащила письмо. И узнала почерк, хотя строки разбухли от воды, став едва читаемыми. Письмо было от отца Десмонда Фланнери. Энни как раз вспоминала его из-за Марка, но теперь его имя, написанное вот так, всколыхнуло в памяти темный поток. Синие глаза цвета разъяренного океана. Худощавое, но крепкое тело. Тонкие, длинные ладони, как у музыканта.

Энни… неужели это действительно ты? Целая и невредимая, плывешь на корабле в Америку? Ты должна знать, я искал тебя с того дня, как ты исчезла…

Она опустила письмо, чувствуя на себе взгляд Марча.

– Поклянитесь, что никому не скажете об этом письме… Никому.

– Но этот человек ужасно о вас беспокоится. Не знаю, что там случилось, что привело вас сюда…

Энни отпрянула.

– Я не хочу об этом говорить. Я оставила все позади. Не хочу бередить старые раны. Понимаете?

– Да, слишком хорошо понимаю. Однако случалось ли вам когда-нибудь задумываться – вдруг жизнь не желает, чтобы вы двигались дальше, поэтому этот парень вас и разыскал? Вы знаете, после того как в прошлом году умерла моя супруга, дочери умоляли меня отказаться от моря. Хватит с тебя смертельной опасности, говорили они.