Он углубился в начало дневника, нахмурив брови, словно уловивший запах грызуна терьер.

Вайолет собрала карты.

– Я слышала, как мистер Гуггенхайм однажды что-то такое сказал мистеру Астору, поздравил с патентом, который тот как раз получил, в таком духе. Он, должно быть, очень умен.

Лесли яростно перелистывал книжицу.

– Тут еще кое-что. Обрывки текста… Может, мнит себя еще и поэтом.

Он вернул дневник на стол, не забыв аккуратно открыть на нужной странице. Затем передвинулся к сундуку с одеждой. По крайней мере, Лес не обращался с вещами Астора грубо, заметил Дай с облегчением. Он относился к ним с уважением, будто со своими собственными.

– Весьма броские вещички для светского богатея, не правда ли? Пред нами человек, который любит, когда на него смотрят, когда им восхищаются. Ему нравится быть в центре внимания. Он ведет себя так, будто он на сцене.

Пока Лесли разыгрывал для Вайолет свое маленькое представление – потому что это определенно было именно оно, – Дай чувствовал, будто отрывается от реальности, парит над ней, словно есть лишь он, жар виски и наблюдение. Лес всегда был таким – казалось, он способен считать человека с первого взгляда, словно прорицатель. Сколько бы он ни излучал – тепла, энергии, опасности, – он и впитывал многое, заставлял ощутить себя видимым, возбужденным, живым. Он подмечал то, что другие упускали из виду, – детали, возможности, чаяния, желания.

Именно это отчасти и привлекло в нем Дая. Их познакомил их тренер, Джордж Кандик. Они были просто мальчишками, что околачивались в боксерском зале, хотя Дай занимал более высокую ступень, потому что Кандик видел в нем неплохие задатки. Лес же был простым уличным мальчишкой, которому взбрело в голову, что он может стать боксером – с его-то впалой грудью и ручками-палочками. Поначалу Дай обходил его стороной: он не доверял притворщикам и оппортунистам; но со временем они подружились – в основном потому, что он убедился в искренности, с какой Лес любил Кандика и восхищался им. И если Кандик разглядел нечто в этом тощем светловолосом мальчишке, то, может, Даю тоже стоило.

Потом они стали соседями по комнате – пока однажды все это не переросло в нечто совершенно иное. Лесли каким-то образом знал о Дае то, чего тот не знал сам, или, по крайней мере, не мог сформулировать словами.

Из-за этого Дай чувствовал себя рядом с Лесли будто нагим, будто Лес понимал… Понимал и все же никогда не пытался выразить, испытывал ли то же самое, или же Дай был для него лишь мимолетным интересом среди прочих, бесчисленных источников развлечения.

Цокот в коридоре разрушил чары, которые Лесли соткал над каютой Асторов, и Дай снова вспомнил, какая случится катастрофа, если их поймают. Они с Вайолет, куда более пьяные, чем Лес, заметались, лихорадочно наводя порядок, а затем все трое со сдавленным смехом выскользнули за дверь, добрались до задней лестницы и только тогда побежали вниз. Вайолет хихикала, зажимая рот ладонями.

Однако веселье еще не закончилось.

– Давайте сюда, – с блеском в глазах Лес толкнул узкую дверь и повел их дальше, к третьему классу.

Они следовали за ним, доверчивые и покорные, по переполненным коридорам, словно зачарованные дети за Крысоловом. Судя по тому, как Вайолет испуганно шарахалась от людей, Дай понимал, что она впервые здесь, где все настолько отличается от первого класса, в котором она обычно проводила дни. Воздух был наполнен запахом пота, пива, домашней колбасы, которую везли в багаже. Дети проносились мимо вереницей, словно дикие щенки в погоне за добычей. Взрослые играли в карты прямо на полу, вынуждая обходить их. По коридору разнеслись звуки гармошки, а за ними ритмичный стук джиги.

Наконец троица нырнула в пустынный коридор недалеко от котельной. Дай слышал приглушенные разговоры угольщиков, шорохи угля, падающего в печи, но никого не видел. Они были одни.

– Что, припас еще игру, Лесли? – спрашивала Вайолет, переводя дыхание.

– М-да?..

Лес наклонился, почти соприкасаясь с ней бедрами, почти устремляясь взглядом в декольте.

– А ты в моем вкусе, Вайолет, – произнес он, и та резко вдохнула. – Смышленая. Тебя ведь не проведут эти богатые придурки наверху, правда? В смысле, таких, как мы, они ни во что не ставят. Так что и мы им ничего не должны.

Лесли скользнул руками ей на талию. Дай представлял, какая в этих руках заключена магия. Лес всегда знал, чего хочет.

Вайолет поежилась в его объятиях, но не пыталась убежать – пока не пыталась.

У Дая оборвалось сердце. Вот он, план Леса.

– К чему вы клоните, сэр? – игриво поинтересовалась Вайолет, бросив быстрый, опасливый взгляд на Дая.

Дай – надежный. Дай не допустит ничего совсем уж безумного. Вот что, казалось, говорило выражение лица девушки.

Лесли одарил ее ослепительной улыбкой.

– У меня есть к вам предложение, мисс Джессоп. О как! Только заметил, что твое имя звучит похоже на джулеп. Мятный коктейль, минт джулеп, вот как мы должны тебя называть. Так вот, моя задумка… Она принесет тебе малость деньжат. Гораздо больше, чем чаевые от богатеев.

– О чем ты?

Еще взгляд на Дая. Тот изо всех сил постарался улыбнуться и пожать плечами. Он и правда не знал. Вернее, не знал точно, однако было у него ощущение…

– Все, что тебе нужно сделать, – это впустить меня в их каюты…

– Нет, Лесли. Если что-то пропадет, я первая под подозрением. Это моя работа, Лесли, – произнесла Вайолет. – Ты не представляешь, как трудно было попасть даже на собеседование. Меня видеть не хотели, мол, я буду отвлекать пассажиров-мужчин, путешествующих в одиночку. – В ее голосе зазвучала обида; несправедливость по-прежнему причиняла ей боль.

Лес наклонился ближе, почти вплотную.

– Разве ты никогда не боялась, что все это отнимут? Что какая-то женщина пожалуется, потому что ей не нравится, как на тебя смотрит ее муж? Или дотошная матрона потеряет дешевую брошь и обвинит тебя, но ни за что не признается, что начинает терять память?

Вайолет шмыгнула носом, и Дай понял, что Лес поймал ее на крючок.

– Ничего не пропадет. Поверь мне. – Губы Лесли оказались в считаных дюймах от щеки девушки. – Задумка у меня надежная, как скала.

– Хм-м, – отозвалась Вайолет и на этот раз не попыталась отодвинуть его локтем.

Когда она слегка вздохнула, Дай понял: пора ускользнуть. Он понятия не имел, что запланировал его друг, но был уверен, что не хочет этого знать. В чем бы ни заключалась афера, он не желал становиться свидетелем того, как Лесли скрепит эту сделку.

Поднимаясь по ступенькам на верхнюю палубу, Дай понял, что не в настроении общаться. Лес наверняка сейчас целовал эту стюардессу. Даю стало даже почти ее жаль. Вайолет была невинна, и ее, наверное, даже никогда еще не целовал такой мужчина, как Лес. Разве что сухо и целомудренно клевали в щеку кузены, да какой-нибудь инженер с нижних палуб все обещал жениться. Страсть была ей незнакома, о таком девушка лишь фантазировала, однако поцелуи Лесли пробудят в ней жар. Было в них нечто такое, что заставляло хотеть еще – его всего и даже больше.