Записи были фрагментарными, а не последовательными. Последняя часть книги пустовала, но и по всему тексту имелись пробелы, ни одна страница не была заполнена сверху донизу. Я предположила, что Фура переводила отрывки из дневника Босы. Не систематически, с самого начала, а по частям.

Я снова открыла первый журнал и сверила тексты. Если на одной странице было три подчеркнутых раздела, то на соответствующей странице книги Фуры – три фрагмента. Если подчеркнутые разделы отсутствовали, страница оставалась пустой.

Я прочитала некоторые переведенные фрагменты, и полные предложения встречались редко.

Мне стало холодно. Я знала, что держу в руках вещь, которую Фура не торопилась мне показывать, и следовало бы положить журнал обратно на стол, прежде чем я увижу то, о чем буду сожалеть.

Но я ничего не могла с собой поделать.

– Пистоль или пистоли, – прошептала я вслух. – Вот как ты это делаешь. Выискиваешь эти слова и отталкиваешься от них. Верно, Паладин?

– Я всего лишь сделал то, о чем меня попросили, мисс Адрана.

Теперь у меня затряслись руки. Я знала, что Фура проявляет интерес к пистолям, и едва ли могла винить ее за то, что она пытается узнать побольше о занятиях Босы. Но я впервые столкнулась со взломом секретных кодов или методичными попытками раскопать конкретную информацию, связанную с пистолями. Вероятно, Фуре потребовалась исключительная сдержанность, чтобы не похвастаться сравнением метеорологических записей.

Дрожащими пальцами я перевернула несколько страниц в дневнике Фуры. Слово – имя? – бросилось мне в глаза, подчеркнутое тут и там в переведенных отрывках.

Я пробежала вперед, от дурного предчувствия лоб защипало, как от ночного пота.

Из этих обрывков складывалась картина. У меня были только общие очертания, но этого хватало. Боса была вынуждена вести какие-то дела с окраинами цивилизации, заключать редкие, но необходимые сделки. Разумеется, не лично, а через добровольных посредников. Этот Лагганвор был либо членом экипажа, либо агентом, которому она могла доверять. Она дала ему пистоли и отправила с поручением. И он смылся, унося с собой ее деньги и угрожая раскрыть ее секреты.

За этим последовал рассказ Босы о мерах, которые она приняла, чтобы снова найти Лагганвора. Она собирала сведения, как всегда тайком, прислушиваясь к слухам и шепотам из черепа. Лагганвор унизил ее, а она была не из тех, кто может махнуть рукой на прошлое. Она хотела найти его и заставить замолчать, наверняка самым лютым образом, чтобы больше ни у кого не возникло глупых идей.

Найти, подвергнуть пыткам, убить.

Судя по записям, Боса намеревалась догнать Лагганвора, но вместе с тем была занята другими, столь же неотложными делами. Одним из них, как я вскоре поняла, было улаживание старой обиды – или, по крайней мере, незаконченного дела – с Полом Ракамором. Потом случилось всякое, и в конце концов сама Боса умерла, а Лагганвор так и остался непонятно где.

Интересно, знает ли он, как ему повезло? Знает ли, что никогда не увидит черных парусов за кормой?

Затем кое-что еще привлекло мое внимание, и лишь через несколько секунд я убедилась, что мне не мерещится.

Фура выписала некоторые из наиболее обоснованных предположений Босы о том, где может скрываться Лагганвор. Тяжелая натруженная рука сестры расположила их столбиком, и каждая строчка была вдавлена в бумагу чуть сильнее предыдущей.

Большинство названий ничего мне не говорили.

Но одно я с недавних пор знала. Оно было последним в списке; Фура обвела его своими особыми чернилами:

Я закрыла журналы и убедилась, что они лежат на ее столе точно так же, как я их нашла.

– Паладин, слушай меня внимательно.

– Я слушаю, мисс Адрана.

– Не прошу тебя лгать. Насколько мне известно, раньше ты мне не лгал, и я это ценю. Но если Фура не задаст прямого вопроса, не рассказывай ей об этом разговоре и о том, что я была в каюте.

– Это необычная просьба, мисс Адрана.

– Ты прав. Но поскольку я не требую от тебя намеренно лгать или скрывать сведения, которые у тебя попросят, не сомневаюсь, что подобное в твоих силах.

– Могу я узнать, каковы ваши намерения?

Когда я по-шпионски просматривала записи Фуры, меня бил озноб, но теперь внутри поднималась горячая волна. Я поняла, что остальную команду и меня превратили в невольных сообщников: мы думали, что действуем вопреки ее воле. История о культе ненавистников Босы на Катромиле могла быть подлинной, но Фура упомянула о ней в разговоре, точно зная, какой эффект это произведет на нас. Моя коварная, лживая сестра играла нами, словно марионетками в театре теней.

Я вспомнила, как однажды приставила нож к ее горлу, когда она впервые нашла меня в комнате костей во время сражения с Босой. Гнев, который я в тот раз испытала, вспыхнул вновь. Вместо того чтобы прогнать его прочь, я позволила ему остаться, согреть меня изнутри; золотое сияние заполнило грудную клетку.

– Я обдумываю их, – сказала я.

Я не собиралась убивать ее за предательство или даже жестоко наказывать. Она же моя сестра. Но без кое-каких болезненных вещей не обойтись. Если это светлячок заставляет ее действовать таким скрытным, недоверчивым образом, я сделаю справедливые послабления. Но подобное лишь удвоит мою решимость что-нибудь предпринять, прежде чем я потеряю Фуру навсегда.