– Нет, я обо всем узнала, когда вы вернулись.

– Хорошо, что не было декомпрессии, – сказала Фура, встретившись со мной взглядом.

– У ножа призрачников толщина лезвия – несколько атомов, – сказала Прозор. – Хоть он и вошел глубоко, пробив скафандр, осталась дыра толщиной с волосок, когда Страмбли его вытащила.

– Прости, Страмбли, – сказала я, и она вскрикнула от боли, когда я сняла поврежденную часть скафандра.

Под герметичной броней было несколько слоев тканевой изоляции, пронизанных гибкими трубками для регулирования температуры, и все слои пропитались кровью. Но кровотечение вроде ослабевало – вероятно, потому, что рана была такой чистой и узкой.

– Это поможет, – пообещала Сурт, доставая шприц из аптечки.

– Ты точно знаешь, что там? – прошептала я, боясь, как бы она не впрыснула Страмбли один из карательных препаратов Босы.

Сурт кивнула, смягчая мои опасения. Прозор, Тиндуф и Фура сняли верхнюю часть скафандра, и Сурт смогла закатать рукав, чтобы добраться до плеча. Она ввела снадобье очень грамотно, и волна облегчения прошла по телу Страмбли почти сразу. Взгляд сделался рассеянным, а потом веки затрепетали и раненая погрузилась в блаженное состояние, близкое к обмороку.

Я наклонилась, чтобы осмотреть рану, с которой сняли пропитанную кровью ткань. Она была на левой ноге, примерно посередине голени, чуть ближе к наружной стороне от воображаемой линии между коленной чашечкой и ступней. Длиной с мой мизинец и с виду не серьезнее, чем порез от бумаги.

– Могло быть и хуже. – В мягком тоне Сурт слышалась вопросительная интонация.

– Да, у нее все еще есть нога, – кивнула я. – Но у нас это самая тяжелая травма с тех пор, как мы захватили корабль, и рисковать нельзя. Рану надо промыть и зашить, а потом будем молиться, чтобы кости, нервы и кровеносные сети оказались не повреждены.

– Не знала, что ты училась в медицинской школе, – сказала Фура.

– Не училась. – Я поглядела на нее долго и задумчиво, испытывая искушение рассказать о том, что нашла в ее каюте. – Просто взываю к здравому смыслу. В рану могли попасть фрагменты ткани скафандра, и они должны выйти наружу, прежде чем причинят какие-нибудь неприятности. Будь у Паладина тело, он бы просканировал рану, но все, что у нас осталось, – это его голова.

«Которая занимается заковыристым переводом по твоему поручению», – прибавила я про себя.

– Рану очистить смогу, – сказала Сурт, роясь в аптечке. – Но я никогда ничего не шила.

– Я не парусный мастер, – произнес Тиндуф, – но шить мне приходилось изрядно. Заштопаю ее, будет как новенькая. – Он подумал несколько секунд. – Ну, не такая новенькая, чтобы не обзавестись шрамом и историей, которую можно будет потом рассказывать. – Тиндуф с нежностью посмотрел на свои испещренные шрамами и пятнами пальцы. – Мы же любим шрамы, да еще как.

– Просто вылечите ее, – потребовала Фура, отворачиваясь от пациентки.

Пока она это делала, я заметила кое-что в батарее приборов на левом рукаве скафандра, который она еще не успела снять.

– Ты сказала, что вызывала нас по трещальнику?

Она повернулась ко мне:

– Да, несколько раз, но никто не отвечал.

– Ты на неправильной волне. – Я кивнула на панель управления. – Или она сбилась, когда ты проходила через шлюз, или ты забыла, какая для корабля, а какая – для катера. – Я пожала плечами, удовлетворенная доказательством того, что мы с Тиндуфом не спали на вахте. – Мы догадались, что возникли проблемы, когда вы все разом двинулись назад раньше времени.

Фура скривилась от злости, но у меня было ощущение, что большая часть ее гнева направлена на скафандр, а не на меня.

– Будь оно все проклято!

– Ты всерьез собираешься мстить? – спросила я. – Мы даже не знаем, в кого целиться, не говоря уже о том куда.

– Скоро узнаем, – пообещала Фура.

Я пришла к Фуре в каюту, как она и просила. Моя сестра сидела за столом с таким невозмутимым видом, словно ничего особенного не случилось. Никто на нас не нападал, Страмбли не ранили, и я не вмешивалась в предположительно личные дела Фуры. Интересно, а при других обстоятельствах какие-нибудь перемены в расположении вещей на столе могли бы оповестить сестру о том, что я сделала? Но хотя ее лицо выражало гнев и решимость, светлячок потускнел, и я не видела никаких признаков того, что появились какие-то новые подозрения помимо тех, что питала она вот уже несколько месяцев.

– Думаю, со Страмбли все будет в порядке, – рискнула начать я. – Если рану удастся промыть и Тиндуф ее хорошо зашьет. В крайнем случае по прибытии получим все, что нужно для лечения, – лететь осталось чуть больше двух недель.

– Возможно, мы доберемся немного раньше, – сказала Фура. – Ты не взглянула на Стеклянную Армиллу по пути?

– А надо было?

– Ты должна помнить, что там есть шарльеры – красные шарики на длинных черенках, вблизи от Пустоши.

– Мы не свернем к шарльеру, – решила я пресечь мысль в зародыше.

– А разве я сказала, что свернем? – оскорбленным тоном спросила Фура. – У нас и так топлива в обрез. Нет, я лишь хотела привлечь твое внимание к маленькому черному шарику вблизи от нашего нынешнего местоположения.

– Я решила, что это очередной шарльер.

– Возможно, когда-то он был шарльером, или обитаемым миром, или безымянным камнем. Теперь у него нет имени, потому что он не фигурирует ни в каких картах, альманахах, таблицах эфемерид – по крайней мере, тех, которые довелось увидеть тебе или мне.

– Тогда я не…

– Это поглотитель. – Фура тяжело вздохнула, раздраженная моей непонятливостью. – Поглотитель без мира, который бы его окружал. Обнаженный, дрейфующий на своей собственной орбите вокруг Старого Солнца.

– Такого не может быть.

– Ты хотела сказать, что такого не может быть, и это верно. Но иногда это случается. Когда разрушается мир – что бывает, хоть и редко, – поглотитель остается неповрежденным. Он вырывается из заточения, как дракон, сломавший цепи. Единственная причина, по которой мы не слышим о других поглотителях, вращающихся вокруг Старого Солнца, заключается в том, что силы разрушения обычно достаточно, чтобы услать его в Пустошь, за пределы влияния светила. Но этот остался здесь. – Ее рука потянулась к журналу в переплете. – Боса знала о нем и о параметрах его орбиты. Должно быть, это очень старые сведения, давным-давно потерянные для капитанов вроде Труско или Ракамора. Нам очень повезло, что она следила за поглотителем.

– Повезло в том смысле, что мы сможем избежать столкновения с ним?

– Нет. Мы сможем использовать его в своих интересах.

– Ты же это не серьезно.

– Я абсолютно серьезна. Наш курс в любом случае пролегал очень близко от поглотителя – не так близко, чтобы вызвать затруднения, но достаточно, чтобы проверить его траекторию. Помнишь книги, что мы когда-то листали, с цветными гравюрами? Поглотитель искажает звездный свет, точно маленькая линза на фоне неба. Я собиралась посмотреть на него в телескоп и доказать самой себе, что орбитальные таблицы верны. И мы это сделаем, но теперь я попрошу Паладина и Тиндуфа рассчитать небольшое изменение курса, которое подведет нас гораздо ближе к поглотителю.