Замыкал этот обоз отряд, шедший на этот раз по 4 человека в ряд. Многие из бойцов были увешаны трофейным оружием, снятым с убитых хунхузов и подобранным на площади сдавшимися и убежавшими.

Перед отъездом Жак приказал местным комсомольцам обыскать всех убитых, все найденные при них документы сдать ему, а трупы захоронить где-нибудь за селом. Часть оружия бандитов он раздал комсомольцам Новохатуничей и оставил в распоряжении председателя сельсовета. Привезённых хунхузов под конвоем работников ЧК отправили во Владивосток.

Кстати, из собранных документов выяснилось, что почти у всех из убитых и взятых в плен были паспорта, выдаваемые китайскими властями своим гражданам, выезжающим на заработки за границу. По таким паспортам многие из китайских рабочих и крестьян и жили в Приморье, они служили для них официальными документами. Благодаря этому, было очень трудно судить, кто из хунхузов приехал с той стороны, а кто по существу являлся местным жителем. У раненого оказалось удостоверение офицера, выданное генералом, возглавлявшим Шаньдуньскую провинцию.

Конечно, всё это стало известно лишь через несколько дней после возвращения отряда, когда во всех этих документах разобрались работники Шкотовского ГПУ, среди которых имелся и квалифицированный переводчик.

Избача и Нину поместили в шкотовскую больницу, где они, пролечившись около двух недель, оправились от пережитого потрясения и от побоев и вернулись в Хатуничи.

Рана, полученная задержанным офицером-китайцем, оказалась несерьёзной.

После предварительного допроса его тоже решили отправить в город. Отправляли на товарном поезде в полувагоне, загруженном углём. Для сопровождения его выделили двух милиционеров. Посадив задержанного в одном из углов, сопровождающие уселись в противоположном, положили заряженные винтовки на колени и, мирно разговаривая между собой, курили огромные самокрутки.

Перед станцией Озёрные Ключи был довольно значительный подъём, поезд замедлил ход. Лес там в то время подходил почти вплотную к железнодорожным путям. Задержанный, до сих пор безучастно поглядывавший по сторонам и даже как будто дремавший, вдруг неожиданно вскочил на ноги (его не связали: во-первых, раненый, а во-вторых, иначе его было бы очень трудно затащить на углярку), издал пронзительный крик и прыгнул с вагона вниз. При прыжке он не удержался на ногах, покатился с невысокого откоса кубарем, но затем сейчас же вскочил и, прихрамывая, бросился вглубь тайги.

Конвоиры, занятые своим разговором, так растерялись, что открыли стрельбу только тогда, когда фигура беглеца замелькала в густом подлеске. Услыхав выстрелы, машинист дал сигнальный свисток и начал останавливать состав, но сделать это было нелегко: поезд уже перевалил вершину перевала и начал набирать скорость, спускаясь под уклон. Пневматических тормозов в таких поездах тогда не было, пользовались ручными тормозами. В составе из 10 вагонов имелось три тормозных, на их площадках сидели кондукторы, которые по сигналу машиниста крутили колесо ручного тормоза. Тормозил на паровозе и сам машинист. Естественно, что такая остановка требовала довольно значительного времени.

Поезд остановился. От места происшествия его отделяло уже, по крайней мере, версты полторы. Милиционеры спрыгнули на землю, бегом вернулись к этому месту, углубились в лес, но, конечно, никого не нашли. Продолжать дальнейшие поиски не имело смысла, да и задерживать поезд дольше было нельзя.

Милиционеров строго наказали, и даже, кажется, уволили из милиции, но сбежавшего бандита так и не поймали. Вероятно, он нашёл приют на одной из китайских заимок, которых в то время в Приморской тайге было очень много.

Глава шестая

В течение последующих недель отряд Жака сумел захватить ещё нескольких хунхузов, очевидно, это были остатки разбитой банды в Новохатуничах. Однако ни самого командира, ни одного из сбежавших русских белобандитов так и не нашли.

В начале августа произошло ещё одно довольно смешное событие, о котором хочется рассказать. Во Владивостоке получили известие, что в одной из бухт залива Петра Великого высадился большой, численностью до 600 человек, отряд хунхузов, и что он направляется в сторону железнодорожной станции Кангауз. Для его ликвидации выделили из Владивостокского гарнизона батальон красноармейцев.

И командиры батальона, и красноармейцы на Дальний Восток прибыли недавно, ни особенностей края, ни дорог в предполагаемом районе действий они не знали. Губернский отдел ГПУ потребовал от Шкотовского отдела выделить проводников для этого отряда. Решили, что встретят отряд и проведут его, сопровождая в поезде до станции Лукьяновка, бойцы Жака, а после выгрузки отряда для дальнейшего следования его пешим порядком проводником будет служить новонежинский партизан Середа, хорошо знавший всю местность от побережья до самого Сучана, а, следовательно, и до Кангауза.

От отряда Жака выделили Бориса и Жорку. Встретив красноармейцев на станции Угольной, они со своим пулемётом забрались на тендер (тогда по этой ветке довольно часто паровозы ходили тендером вперёд), устроились так, чтобы хорошо видеть впередилежащую дорогу и окружающую её местность. Вместе с ними на тендере поместился один из младших командиров и два бойца.

Ехали они ночью. Августовские ночи в Приморье, когда нет луны, настолько темны, что даже собственную руку разглядеть бывает трудно. Свет от керосиновых паровозных фонарей был так слаб, что освещал полотно всего на каких-нибудь пять шагов, при этом бледном свете окружающая темнота казалась ещё глубже и гуще. И вдруг, уже после Романовки, когда поезд вошёл в густой орешник, окружавший линию плотной стеной с обеих сторон, а за ним угадывались большие деревья, в придорожных кустах замелькали бесчисленные яркие зеленоватые огоньки. Ни Борис, ни Жорка на них не обратили никакого внимания, они знали, что как раз в то время такие кусты бывают наполнены мириадами светлячков. Но этого не знали ни лежавший на угле рядом с ними командир, ни красноармейцы. Они встревожились.

— Хунхузы! — крикнул командир, — Стреляйте! — и, выхватив револьвер из кобуры, начал стрелять в проносившиеся мимо кусты.

Вслед за ним открыли огонь из винтовок и находившиеся здесь красноармейцы. Напрасно и Жорка, и Борис пытались объяснить им, что это не огоньки папирос, а светлячки, они продолжали палить.

Заслышав стрельбу, машинист остановил поезд. Красноармейцы высыпали из вагонов и по приказанию командира батальона прочесали окружавшие дорогу кусты, сделав перед этим несколько залпов в их сторону. Конечно, ничего не нашли.

Когда батальон прибыл в Новонежино и к нему присоединился новый, уже пожилой проводник, то и Борис, и Жорка были отпущены. Они, конечно, рассказали Середе о том, что произошло около часу назад недалеко от Романовки. Тот отнёсся к этому происшествию серьёзнее, чем предполагали ребята:

— Мы тоже слышали эту пальбу и думали, что или вы, или какой-нибудь ЧОНовский отряд встретился с хунхузами. Но ведь и хунхузы, конечно, слышали