много партизан и бывших охотников, поэтому хунхузы, зная, что могут ввязаться в бой, это село обошли стороной и напали на Хатуничи, где партийцев, кроме избача, не было совсем, а комсомольцев — всего пять человек, в том числе три девушки, да китайского и корейского населения (основной объект грабежа хунхузов) жило довольно много.

В это время, уже зная о нападении на Хатуничи, многоудобенские коммунисты и комсомольцы приготовились к обороне. Основная их часть находилась в сельсовете, а на окраине села были поставлены дозоры.

Подъехав к сельсовету, Жак соскочил с подводы и, приказав всем оставаться на подводах, зашёл в помещение. Там он выяснил от комсомольца, прибежавшего из Хатуничей, что хунхузы и бандиты не изменили свой план, а решили остаться на день в Новохатуничах. Они полагали, что в Шкотове об их отряде ещё ничего не известно. Этот комсомолец рассказал, что белые настаивали убить и избача, и учительницу в Хатуничах, а командир хунхузского отряда воспротивился, и их повезли в Новохатуничи, где, вероятно, и убьют. Надо было спешить.

Один из бывших партизан взялся провести отряд из Многоудобного, минуя Хатуничи, охотничьей короткой тропой прямо к Новохатуничам, придётся идти пешком, на лошадях там не проехать, зато путь будет вёрст на пять короче, и они подойдут с той стороны, с которой их хунхузы ждать не будут: они, наверняка, если и опасаются нападения, то со стороны основной дороги.

Жак с этим предложением согласился, после чего последовала команда о разгрузке.

Конечно, всё, что мы только что рассказали, ни Борису, ни его друзьям известно не было, всё это они узнали гораздо позже. Сейчас же, выполняя общую команду, они быстро строились в длинную колонну по одному. При своих походах по тайге они приняли хунхузскую манеру передвижения, то есть шли гуськом, один за другим так, что потом нельзя было установить, сколько человек прошло по этой тропе.

Тропа проходила напрямую через сопки, приходилось продираться через кусты орешника, мелкого дубняка и чёртового дерева с колючками, о которые были порваны не одни штаны. Самое главное, тропа эта заросла высокой густой травой.

Приближался рассвет, погода была ясная, но как это часто бывает в июле, выпала обильная роса, и уже через час ходьбы все были мокрыми по пояс.

По заявлению проводника, до села оставалось не больше версты, хотя за густыми зарослями, покрывавшими сопку, на которой находился отряд, его ещё не было видно.

Жак послал разведку, в которую выделил двух бывалых партизан, в том числе и корейца Кима. Разведка вернулась через час, за это время все успели отдохнуть и даже немного пообсохнуть в лучах появившегося откуда-то сбоку солнца.

Разведчики доложили, что в Новохатуничах действительно находился большой отряд хунхузов, по подсчётам Кима, сумевшего даже пройти за окраину села, их было человек 70. Как он понял из подслушанного разговора, их сопровождало человек десять русских белых. Все они вместе с командиром отряда расположились в доме попа, который их радушно встретил и, видимо, успел уже основательно подпоить, так как из поповского дома доносились песни и ругань. Большая часть хунхузского отряда расположилась в церковной ограде, они отдыхали и занимались дележом доставшейся им части награбленного в Хатуничах добра, там же стояли три телеги с тканями, продуктами и другими вещами, украденными из кооперативной лавки. Около телег сидели связанные по рукам и ногам избач и учительница. Эти возы и захваченных людей охранял всего один часовой.

На противоположной стороне села Ким видел большой амбар, принадлежавший одному из шкотовских лесопромышленников и служивший для склада инструментов и продовольствия на время лесоповалочных работ, в этом амбаре собрались комсомольцы и два партийца села, узнавшие о приближении хунхузского отряда. Амбар был построен из толстых крепких брёвен, дверь они, наверно, хорошо закрыли изнутри, и хунхузы сразу его захватить не сумели. Вокруг него пятнадцать китайцев изредка постреливали по амбару, оттуда из подвальных отдушин тоже стреляли, и, кажется, уже двух или трёх хунхузов подстрелили. Командовал этим отрядом китайцев русский, но он ушёл в поповский дом на пирушку.

Ким, по внешнему виду не сильно отличавшийся от хунхузов и хорошо знавший китайский язык, бродя по крайним домам села, встретил хунхуза, шарившего в одном из оставленных хозяевами жилищ, и тот рассказал ему, что, по требованию, русских, привезённых из Хатуничей, после обеда повесят на площади, а амбар со спрятавшимися там подожгут.

Недолго походив для вида с этим хунхузом и по другим домам, Ким узнал также, что почти все жители села или спрятались в подвалы, или убежали в тайгу.

Второй из разведчиков сумел добраться почти до самой площади, и на него, приняв его за кого-нибудь из местных, никто из хунхузов не обратил внимания. Он тоже, как и большинство крестьян, довольно хорошо понимал китайский язык, и из разговоров, подслушанных им, узнал то же самое, что докладывал Ким; узнал также, что отряд намерен вечером вернуться назад, обойдя тайгой Многоудобное, напасть на корейскую деревню Андреевку, ограбить её, убить кого удастся из жителей, забрать опий на двух китайских заимках, мимо которых будет проходить их путь, и через сутки выйти к бухте Амбабоза, где их встретит пришедшая из Китая шаланда.

Такая беспечная болтовня хунхузов, наверно, объяснялась тем, что почти все они были изрядно пьяны, напившись захваченного в кооперативе спирта. Кроме того, как доносил этот же разведчик, между китайцем — командиром отряда и русскими не было согласия, последние настаивали на скорейшем уничтожении всех пленных русских, а тот не соглашался, зная, что тогда на его отряд поднимутся крестьяне всех ближайших сёл, и спасаться придётся всем.

А ведь обычно большинство хунхузских отрядов делало так: большая часть рядовых хунхузов после очередного набега прятала оружие и оставалась здесь же, в Приморье, превращаясь в грузчиков-кули, наёмных рабочих для работы в лесу или у кого-нибудь на поле, и лишь с приездом командира из-за границы и нескольких человек его помощников вновь возвращалась к своему доходному промыслу.

Поймать таких хунхузов, и главное, доказать их вину местным властям было очень трудно, а если бы они стали нападать на русских, а затем и участвовать в боях с ними, то уж тут отвертеться им бы не удалось. Этого не понимали и не одобряли белобандиты, примазавшиеся к отряду, им хотелось как можно больше навредить молодой советской власти Приморья и в первую очередь уничтожить тех, кто являлся проводником этой власти, представителям её в деревне. Поэтому почти всегда и происходили подобные споры в хунхузских отрядах. То же самое происходило и тогда в этом