Грабежи в долине Луары приносили большую добычу, но в 859 году Хастейн и Бьёрн задумали более смелый поход. До них дошли слухи о невиданных богатствах на западе, которые находятся за пределами христианского мира. Мавританское королевство в Испании (когда-то входившее в состав огромного халифата, который тянулся на восток через Северную Африку и вплоть до Ирана) чуть ли не лопалось от золота.

На мысль о походе в Испанию Хастейна навела судьба другой, неудачной экспедиции, что была предпринята еще в прошлом десятилетии, в 844 году. Викинги тогда выступили с тридцатью кораблями, добрались до Севильи и разрушили часть городской стены. Сломив не слишком серьезное сопротивление, они принялись грабить богатые дома аристократов и торговцев шелком. Тех горожан, которые годились в рабы, грузили на корабли и отправляли на мусульманские рынки.

Севилья настолько приглянулась захватчикам, что они решили использовать ее как базу для дальнейших набегов. За следующие шесть недель викинги нанесли еще два удара – по Лиссабону и Кадису. Но рука об руку с богатыми трофеями шли огромные риски. Большинство викингов, принявших участие в том походе, не вернулись на свои корабли. Они так увлеклись грабежами, что мавры успели собрать силы для контратаки, и вскоре эмир Кордовы застал северных чужаков врасплох. Пленных было взято столько, что виселиц на всех не хватило, и маврам пришлось использовать окрестные пальмы. Затем головы предводителя и двух сотен викингов, сражавшихся под его началом, отправили в дар эмиру Танжера.

Но несмотря на такой печальный финал, экспедиция 844 года доказала, что Испания уязвима, и дальше, за ее пределами, смельчаков и ожидали более сказочные сокровища. Пройдя через Испанию, викинги вышли бы в Средиземное море и открыли бы себе дорогу к богатствам легендарного Рима. Соблазн был слишком велик. Летом 859 года Хастейн погрузил две тысячи четыреста человек на шестьдесят два корабля и выступил в поход, которому предстояло увенчать его бессмертной славой.

Поначалу дела шли неважно. Хастейн и Бьёрн направились в Севилью, надеясь повторить успех своих предшественников. Но за минувшие с тех пор пятнадцать лет местный эмир успел построить собственный флот и расставить дозорные посты вдоль побережья Атлантики. Предвидя надвигающуюся угрозу, он укрепил город. И когда корабли викингов подошли к стенам, мавританский гарнизон пустил в ход огнеметы, заливая палубы противника горящей маслянистой смесью[101]. Бьёрн и Хастейн были вынуждены отступить и решили просто обогнуть Северное побережье Испании, ограничившись краткими набегами для пополнения припасов. Пройдя мимо мысов будущей Португалии, они высадились у испанского города Альхесирас, сожгли местную мечеть и захватили некоторое количество рабов и съестных продуктов, но в целом остались разочарованы: грабить здесь, в сущности, было нечего.

Неудачи преследовали их и в дальнейшем плавании. Шторм помешал кораблям Хастейна войти в Гибралтарский пролив и отнес их к югу вдоль Западного побережья Африки. Но большую часть флота удалось спасти, и викинги привели корабли к североафриканскому городу Надор. Здесь, наконец, фортуна им улыбнулась. Восемь дней они разоряли Надор и его окрестности и захватили немало экзотических «синих» и чернокожих рабов[102]. Затем Хастейн повел свои корабли обратно к побережью Испании, по пути совершив набеги на Балеарские острова – Форментеру, Майорку и Минорку.

Приближалась зима, и пора было отсыкать подходящее для лагеря место на юге Франции. Поднявшись по реке Тер, Хастейн и Бьёрн разграбили монастырь в Перпиньяне, совершили набеги еще на несколько городов и, наконец, столкнулись с оборонительными войсками франков в Арле. Пришлось повернуть и отправиться зимовать на один из островов близ Лазурного берега – современной Французской Ривьеры. Тот климат пришелся скандинавам по вкусу: на Ривьере было тепло даже зимой[103]. Дождавшись весны, они двинулись в Италию и разграбили Пизу. Очевидно, от местных пленников Хастейн узнал, что от Пизы уже рукой подать до Рима.

Великая столица древней империи была несбыточной мечтой для многих поколений викингов. Хастейн понимал: если удастся разграбить Рим, его имя навсегда останется в памяти потомков. И он решился на набег.

Продвигаясь вдоль западного побережья полуострова, викинги заметили крупный город Луни – итальянский центр торговли мрамором – и по ошибке приняли его за Рим[104]. Хастейн ввел корабли в гавань. Но город был хорошо укреплен, и взять его приступом оказалось невозможно. Под покровом ночи, вероятно, викинги еще могли бы проскользнуть незамеченными, но при свете дня никаких шансов на это не было. Часовые заметили флот за несколько миль и ударили в колокола, тем самым поднимая тревогу. Городские ворота захлопнулись у викингов прямо перед носом.

Но там, где не могла помочь грубая сила, на выручку нередко приходила знаменитая северная смекалка. Хастейн распорядился встать на якорь и отправил в город посольство под мирным флагом. Послы заявили, что их предводитель умирает и желает перед смертью принять крещение. В доказательство они предъявили самого Хастейна: тот лежал на носилках и громко стонал. Итальянцы оказались перед непростой моральной дилеммой. Как христиане они не могли отказать кающемуся грешнику на пороге смерти, но, с другой стороны, они не доверяли викингам и ждали подвоха. Местный граф, посоветовавшись с епископом, нехотя согласился принять Хастейна, но распорядился приставить к нему надежную охрану. Целый отряд солдат отправили за Хастейном и его маленькой свитой, а прочие викинги остались снаружи, под стенами крепости. Несмотря на опасения, жители Луни высыпали на улицы: всем хотелось посмотреть на такую диковинку, как ужасный северный варвар, который вошел в город с миром. По дороге к собору викинги вели себя примерно, храня почтительное молчание. На протяжении всей службы, которая продлилась несколько часов, Хастейн усердно благоговел, изображая умирающего, которому наконец открылся свет истины. Епископ провел церемонию крещения; сам граф исполнил роль восприемника и нарек Хастейна новым именем. Когда обряд завершился, викинги подняли носилки и чинно понесли своего предводителя обратно к кораблям. Той же ночью у ворот вновь появился посланник от викингов и с прискорбием сообщил, что новообращенный только что скончался, но перед смертью выразил просьбу отслужить по нему заупокойную службу и похоронить его тело на соборном кладбище, в освященной земле.