Однажды вечером Винсент уже улёгся спать, но почему-то достал из-под кровати свой старый рабочий ящик со склеенными скотчем открытками из Необыкновенного. Привычными движениями он стал их перебирать. Он задумался о том, что сейчас делают Зельда, и доктор Мабути, и Руперт.

И Флоренс.

Несмотря на все искренние заверения в том, что они останутся друзьями, Флоренс ни разу ему не позвонила. Винсент старательно повторял себе, что она наверняка слишком занята. Это ведь не шутка – управлять такой махиной, как Необыкновенный. Он успел убедиться в этом сам. Но с другой стороны, нельзя было винить во всём Флоренс. Конечно, она не звонила, но ведь и он тоже ни разу не позвонил. По правде сказать, Винсент боялся, что ему будет слишком больно снова увидеть Необыкновенный. И несмотря на отчаянное желание похвастаться новостями из дома, увидеть, как подрос малыш Томми и поцеловать Мин, он не решался на это. Было убийственно знать, что когда-то ты был частью семьи, а теперь ты для них посторонний. Он понимал, что когда-нибудь всё равно туда вернётся – но не сейчас. Сейчас он бы такого не выдержал. Вот и сегодня Винсент сложил в одну пачку с порванными открытками своё горе из-за расставания с Флоренс и Необыкновенным и из-за ужасного будущего. Аккуратно спрятал всё в ящик и задвинул его подальше под кровать.

И тут в комнату к Винсенту заглянула мама.

– Тебе письмо, – пропела она загадочно, размахивая конвертом.

Винсенту тут же бросился в глаза силуэт отеля, аккуратно выведенный в левом нижнем углу конверта. Это был официальный логотип Необыкновенного. Он вскочил с кровати и выхватил у мамы конверт. И едва дождался, пока она уйдёт, чтобы его открыть.

Дорогой Винсент!

Мы подумали, что тебе будет приятно получить фотографию Томми.

Он пока только учится владеть хоботом. Но ему уже удаётся поднимать с пола еду и отправлять в рот, и даже чесаться. Томми весит уже больше ста килограммов – как раз столько, сколько ему полагалось при рождении. Винни – замечательная мама, и она отлично о нём заботится. Мы очень надеемся, что скоро ты нас навестишь. Зельда жалуется, что ей давно пора почистить туфли, и если ты не явишься сам, придётся ей искать тебя в городе! В Необыкновенном ужасно много работы, как всегда летом.

С любовью шлём привет тебе и твоим близким, Винсент.

Зельда и доктор Мабути.

Винсент принялся разглядывать фотографию Томми. У него были большие глаза, а на голове курчавился чёрный пушок. Винсенту он показался самым милым малышом в мире. От гордости стало тепло на душе. Только подумать: ведь он помог слонёнку Томми появиться на свет! И тут в комнату вошёл Том. Он прислонился к кровати и посмотрел на фотографию.

– Смотри, это слон! – показал Винсент. – Помнишь? Этого слона зовут Том, как и тебя.

Том взял фото. И долго смотрел на него.

– Том, – наконец сказал он.

Винсент так и подскочил на месте. «Что это было? Он кашлял или точно сказал Том?»

Винсент ткнул Тома в грудь.

– Том, – а потом показал на слонёнка. – Том. Как ты.

И Том тоже ткнул себя в грудь и сказал:

– Том! – показал на слонёнка и повторил: —Том!

«Это не кашель!»

– МАМА! ПАПА! СКОРЕЕ СЮДА! ТОМ ГОВОРИТ! ОН ЗАГОВОРИЛ!

Мама и папа Винсента ворвались в комнату.

– Вот, слушайте, Том только что назвал себя! – Винсент показал на Тома. – Том!

Том посмотрел на Винсента. Он ткнул себя пальцем в грудь. И сказал:

– Том.

Родители Винсента ахнули.

– Молодец! – воскликнула мама, хлопая в ладоши. – Правильно! Ты Том! Умница!

Том снова повторил своё имя. Кажется, ему понравилось и то, как звуки складываются на губах, и восторг окружающих. Мама и папа Винсента горячо обняли его и не хотели отпускать. Их глаза сияли от счастья. А Том вывернулся из объятий и заскакал по комнате, как кенгуру, напевая:

– Том, Том, Том, Том!

Тогда мама и папа Винсента крепко обняли старшего сына, и все трое весело расхохотались.

И тут же Винсент кое-что понял.

«Видение! Будущее! Это пришло! Оно здесь!»

Когда Винсент проснулся на следующее утро, у него было ужасно тяжело на душе, как будто кто-то взвалил ему на грудь стопку толстенных энциклопедий. И ещё его снедало тошнотворное предчувствие. Как будто он сидел в первом вагончике американских горок, устремившемся на отвесный подъём. Механическое щёлканье троса, увлекающего вагончик ввысь. Упругий ветер, а впереди и позади только тонкие жилки рельсов.

Винсент не успел даже распаковать свои щётки на привычном месте рядом с вокзалом, когда к нему подошёл Руперт. У него сердце ушло в пятки.

– Винсент! – портье старался выглядеть приветливым, однако было ясно: что-то ужасное произошло. Он не приплясывал на каждом шаге, как обычно. А живописные усы уныло обвисли.

– Что такое? Что случилось? Это Флоренс?

– Боюсь, что так, – кивнул Руперт. – Она хотела бы повидаться с тобой.

Винсент без слов побросал в ящик все вещи, подхватил стульчик и залез в стоявший наготове автомобиль.

Пока Руперт вёл машину по горной дороге, он рассказал Винсенту новости. Оказывается, Флоренс заболела в тот день, когда он ушёл. Сначала доктор Нельсон решил, что это грипп. Но потом, когда Флоренс не становилось лучше, он заподозрил что-то более тяжёлое, например воспаление лёгких. И всё равно Флоренс не поправлялась. Ей делалось только хуже. Тогда доктор Нельсон провёл глубокое обследование.

И тогда врачи обнаружили её.

Опухоль.

Опухоль? Это слово запустило в голове у Винсента серию щелчков, как на счётчике Гейгера вблизи от радиоактивного урана. Однако ему не требовалось быть врачом, чтобы понимать: это плохо. Это очень плохо.

– Ей больно?

– Немного, – кивнул Руперт.

Остальной путь Винсент и Руперт проделали в молчании.

Когда машина миновала ворота отеля, у Винсента захватило дух от грандиозности этого места. Он уже успел забыть, как здесь красиво. В голове бились две мысли. Как здесь вообще может произойти что-то плохое? Как такое возможно?

Руперт сразу повёл Винсента в больничную пристройку. Перед дверью он предупредил мальчика:

– Тебе следует подготовиться. Флорри очень тяжело больна. И может показаться тебе не совсем такой, как пр-режде.

Винсент кивнул. Ему было всё равно – главное её увидеть.

В комнате у Флоренс царил полумрак. Источниками света были лишь маленькая лампочка на прикроватном столике и мигающие огоньки медицинских аппаратов.