– Напротив, Винсент, ты единственный, кто с этим справится.

– Но я ведь не Уэйнрайт-Каннингэм! Я просто чистильщик обуви!

– Ты далеко не просто чистильщик обуви, Винсент! – расхохотался Руперт. – Ты примеряльщик обуви! Ты самый искусный примеряльщик обуви, какого мне доводилось видеть! Это было ясно с самого первого дня, когда мои усы указали на тебя на привокзальной площади в Бэрри!

– Я – кто?

– Примеряльщик! – повторил Руперт.

– Что ещё за примеряльщик?

– Примеряльщик наделён уникальным даром чувствовать себя на месте тех, чью обувь он надевает[6]. Ты сразу начинаешь их понимать. Это твой талант, Винсент. И он касается не только обуви. Потому ты так хорошо разбираешься в том, что такое необыкновенное. Ведь ты понимаешь это не умом, ты отлично понимаешь всё сердцем. И это огромная разница. Ты всем сердцем знаешь, почему иногда каждый заслуживает немного необыкновенного. Как ты думаешь, отчего твоя нерасторопность с обувью принесла столько неприятностей всему отелю? Это только на первый взгляд мелочь, но вряд ли удастся исцелить чью-то душу, если у него стёрты ноги!

– Надеюсь, ты прав, Руперт.

– Конечно, я прав! А теперь давай, шагом марш! Работа не ждет!

Примеряльщик. Слова Руперта всё ещё звучали в памяти, когда Винсент на автобусе возвращался домой.

Возможно, это и не удивит тебя, современный читатель, но ни у кого из родных Винсента не возникло возражений против переезда в Самый Необыкновенный Отель в Мире. И несмотря на все рассказы Винсента об этом месте, когда перед ними распахнулись ворота отеля, все они как один, включая Тома, онемели от восхищения.

– Дышите! Моргайте! И не надуйте в штаны! – весело наставлял их Винсент.

Винсент удивил сам себя в первый же день за стойкой портье. Он ощущал непривычное спокойствие и уверенность. Забавно, как иногда мелочи могут совершенно сбить с толку, тогда как нечто грандиозное, напротив, начинает светить, как сигнальные огни на взлётно-посадочной полосе.

Во-первых, Винсент вызвал двух плотников и распорядился наглухо заколотить гвоздями дверь в Номер с Зеркалами Будущего. Затем они сняли с двери табличку и навесили целых девять надёжных замков. Теперь, чтобы попасть в этот номер, нужно было взрывать дверь динамитом.

Во-вторых, Винсент предложил папе выполнять его собственную прежнюю работу – чистить обувь. Папа заверил Винсента, что с превеликим удовольствием расстанется с фабрикой «Кот-Рыболов». И ни секунды не будет скучать по своим обязанностям – ворочать на жаровне тонны вонючих морепродуктов. Никогда!

В-третьих, Винсент отвёл Роуз в театр при Необыкновенном. Новый директор из Нью-Йорка принял её рабочей сцены. Он утверждал, что многие артисты с мировым именем начинали так же, следя за представлениями из-за кулис. И он заверил, что ему не требуется проверять, как Роуз выражает сотню эмоций одними бровями, чтобы предсказать ей великий успех.

– Поверить не могу, – восторгалась Роуз. – Я ВСЮ ЖИЗНЬ ждала этой минуты! И вот я здесь!

А уж когда он подарил Роуз настоящую атласную накидку, переливавшуюся космическим блеском, ей буквально пришлось дышать в бумажный пакет, чтобы не случилось гипервентиляции. Директор не растерялся: усадил её в кресло и заставил опустить голову между ног, дабы она не потеряла сознание.

– Это так негламурно! – расстраивалась девочка.

На что директор возразил, что она не первая актриса, наделённая столь бурными эмоциями. Её радость стала причиной столь бурной гипервентиляции, что Роуз стала похожа на персонажа из фильма ужасов – так она разволновалась.

– Ты слышал? Он назвал меня актрисой! ДИРЕКТОР ТОЛЬКО ЧТО НАЗВАЛ МЕНЯ АКТРИСОЙ!!!

По счастью, Роуз всё ещё прикрывала лицо бумажным пакетом, иначе директор услыхал бы на редкость смачное ругательство, слетевшее с уст семилетней девочки. (Мой соавтор по какой-то причине считает эту её черту ужасно забавной и теперь тоже ругается в бумажный кулёк и хохочет как ненормальный.)

И хотя мама Винсента собиралась заняться привычным делом – помимо готовки, уборки и выходов в магазин, – то есть заботиться о Томе, оказалось, что это теперь ни к чему. Том, войдя в фойе, бегом направился к лифту. Он нажал кнопку вызова и следил, как в окошке одна цифра сменяет другую. И как только двери отворились, он кинулся внутрь и улёгся на пол под роялем Зельды.

– Ты, должно быть, Том. Я как раз тебя ждала. Добро пожаловать в Самый Необыкновенный Отель в Мире!

Том лежал с закрытыми глазами под роялем Зельды и слушал её виртуозное исполнение. Его физиономия светилась таким блаженством, как будто он физически парил на крыльях музыки. А к обеду Том уже научился считать до шестнадцати. И перебрался на табурет в углу, где нажимал для гостей нужные кнопки. Что ещё удивительнее – он приветствовал каждого и здоровался самым вежливым образом. И впервые за одиннадцать лет с того дня, как родился Винсент, его мама оказалась предоставлена самой себе.

Сначала она просто сидела дни напролёт в фойе, в окружении собачек, и наблюдала загадочную жизнь Самого Необыкновенного Отеля в Мире. Она видела, как себялюбивые гости учатся быть щедрыми, жестокие – добрыми, грубые – вежливыми, а у грустных поднимается настроение. И Винсент очень скоро обнаружил, что у его мамы природный талант безошибочно подбирать самый подходящий для гостя номер. Руперт, проходивший обучение у несравненной Наны Уэйнрайт-Каннингэм, признался, что не видел такого чуда с тех пор, как Наны не стало.

– О да, – вздыхал он, – это точно тот номер-р-р, который бы выбрала сама Нана! Браво, браво!

В итоге он смог спокойно возложить эту обязанность на маму Винсента, а сам занялся организационными делами и помощью Винсенту. А помощь требовалась довольно часто. Как-никак Необыкновенный был ОГРОМНЫМ предприятием, и Винсенту предстояло многому научиться. Снабжение, закупки, уборка помещений, уход за животными, кухня, развлечения, забота обо всей огромной территории отеля. И что самое важное – Винсенту предстояло следить за тем, чтобы каждый гость, вошедший в их ворота, мог соприкоснуться с чем-то необыкновенным.

Убедившись, что родные устроены, Винсент смог полностью посвятить себя работе, и отель забурлил новой жизнью под раскаты Девятой симфонии Бетховена. Под управлением Винсента это место стало работать слаженно и гармонично, как давно сыгранный оркестр. Конечно, не всё шло абсолютно гладко, однако ни один гость не покидал эти стены разочарованным. А это было самым главным. Каждый день в обед Винсент заглядывал к Флоренс. Он приносил ей томатные сэндвичи – и иногда она даже съедала кусочек – и читал вслух письма от её родителей, всё ещё не имевших возможности выбраться из зоны военных действий. Он рассказывал ей про новых гостей и держал в курсе самочувствия животных в парках и обычной ежедневной жизни отеля. И вообще, Винсент старался проводить с нею каждую свободную минуту. Иногда ему удавалось убедить себя, что ввалившиеся щёки немного округлились, а на костлявых конечностях наросло чуть-чуть мяса. Но он скорее выдавал желаемое за действительное.