В помещении два стола. Один поменьше, за ним сам великийтцар Куявии, могучий Тулей, он все в том же халате, будто и не снимал. Справаего управляющий Шажард, слева место осталось пустым. Сердце Придона сразуоборвалось в пропасть. На другой стороне стола четыре места, все свободные, а втрех шагах другой стол: длинный, уставленный самой разной едой, по обе сторонысидят очень красивые женщины. Придон видел, как Скилл сразу засмотрелся на них,Олекса и Тур выпрямились, Аснерд перестал хохотать и принял вид значительный, аВяземайт укоризненно покачал головой. Черево поклонился еще издали.

– Светлый тцар, прости, я снова со своими гостями… Тцаркивнул ему на второй стол, а артанам указал на места за своим столом. Сам онсидел свободно, величественно, руки на широких подлокотниках, резная спинкапокрыта для мягкости и удобства шкурами барсов, сам тцар даже в халате выглядитроскошным и внушающим поклонение, на голове расшитая золотом шапка. Лицоприветливое, но в глазах злое торжество.

Придон с благодарностью взглянул на Щажарда. В этот моментхотелось сделать для него что-то хорошее, важное. Это тот, который не дал тцарупрогнать их сразу.

На середине стола горят как жар широкие кубки из чистогозолота. Огромные рубины блистают по ободкам, словно капли крови великанов.

– Садитесь, – сказал Тулей почтиблагодушно. – Мы решили за это время, что негоже любящему отцу принуждатьродную дочь… Словом, она сейчас придет. Одевается к обеду… У вас, как я слышал,и к обеду, и к ужину женщины идут в одной и той же одежде? Гм, какие дивныебывают обычаи!.. Словом, как я уже сказал, пусть Итания сама скажет… Я не станумешать счастью своего любимого ребенка. Как скажет, пусть так и будет!

Скилл подмигнул Придону. Сердце Придона пищало от волнения истраха, прыгало по всей необъятной груди. Он чувствовал, как оно то становитсякрохотным, как мышонок, то раздувается так, что может разорвать грудь.

Аснерд легонько ткнул Придона в бок, даже Вяземайт одобряющестукнул по спине. Уже понятно, что решит дочь тца-ра. Самые доблестные имужественные мужчины на свете – артане. А Придон ко всему еще и ослепительнокрасив той странной диковатой красотой, от которой шалеют женщины и к которойне чувствуют вражды мужчины.

Неслышный слуга возник как из воздуха. Придон не успелпроследить за ним взглядом, как все кубки оказались наполнены, а слуга исчез,будто растворился в воздухе.

Он с подозрением смотрел в кубок на темную вкусно пахнущуюжидкость. Черево сказал торопливо:

– Это виноградный сок в смеси с темными ягодами. Аснердпоинтересовался:

– Перебродивший?

– Перебродивший виноградный сок зовется вином, –ответил Черево пугливо. – Что делать, нам в Куявии – веселие пити… Вамтолько завидуем.

Но, судя по тому, с какой жадностью выхлебал всю чашу, статьартанином согласился бы только под пытками. Да и то тайком бы сам давилвиноград и делал вино.

Тулей повел рукой, захватывая весь зал.

– Здесь все знают, что вам можно предлагать, а чтонельзя. Ответят мне лично! Так что веселитесь…

Аснерд выпил залпом, тут же сам налил себе снова, поднялся скубком в руке. Крупный, широкий, располневший в поясе, он держалсявеличественно, как тцар огромной державы, в лице достоинство, в жестах –гордость, в мудрых глазах грозное веселье.

– У вас прекрасное вино, – сказал он. – Ябывал в дальних странах, но нигде не пробовал ничего подобного!.. Да, артане непьют вина, но, когда в чужих краях и в походе, мы не всегда можем соблюсти своиобряды.

Тулей сказал добродушно:

– А что на это говорят боги?

Аснерд ответил тем же щедрым голосом:

– Наши боги – не последние дураки. Наш человек,выведывая в чужих странах секреты, должен носить чужую одежду, есть чужую еду икланяться чужим богам. В походе, если есть вино, а нет воды, боги сами накажутдурака, что умрет от жажды!.. И потому я везде говорил, и говорю сейчас, что насвете нет вина слаще и достойнее, чем вино из Куявии!

Его массивная, как пивной котел, голова повернулась всторону смеющихся женщин. Он вскинул кубок, провел им справа налево, хватаяцепкими глазами всех женщин сразу и каждую в отдельности. Они хихикали икраснели. Взгляд могучего воеводы слишком уж откровенен.

Аснерд сказал сильным звучным голосом:

– Выдам нашу самую затаенную из тайн, в которойстрашимся признаться даже самим себе. Да, признаюсь…

– Аснерд, – сказал Скилл предостерегающе.

– А я все равно скажу, – упрямо ответилАснерд. – Вот даже разболтаю!.. Так вот, на самом деле наши отважные героиходили на Куявию вовсе не ради золота или славы! Это все так объяснялось потом,потом… Наши волхвы даже до интересов державы договорились! Смешные. На самом жеделе трудными горными тропами, страшными для нас, привыкших к Степи, мыпробирались в вашу страну и похищали вас, самое великое сокровище Куявии и…всего мира.

Женщины засмеялись громче. Их глаза не отрывались отвоеводы, во взглядах, помимо женского лукавства, сквозило и многозначительноеобещание.

– Я, – сказал он так, словно проревел, но женщин,судя по их лицам, громовой голос воеводы не пугал, еще как не пугал, –суров, как ваши горы, и неприступен, как леса Славии! Меня даже родня называетчеловеком-скалой. Но сейчас мое сердце стучит так, что раскачивает, какпьяного. А душа тревожно ноет, как будто с нее сняли кожу. Вы сейчас отомстилимне за все набеги сразу, сполна и жестоко! Вы меня поразили в самое сердце,теперь я у вас в плену – раненый и скованный звуками ваших голосов, вашимиглазами. Вы все – колдуньи! Но я не хочу, чтоб меня расколдовывали.

Он поднес кубок ко рту. Все молча наблюдали, как красныетолстые губы обхватили край кубка, чтобы не пролилось ни капли. Кадык двигалсямерно, мощно, кубок воевода задирал дном все выше, наконец донышко поднялось ксводу. Воевода осушил виноградный сок до дна, не пролив для богов враждебнойКуявии даже капли.

Тулей и Щажард обменялись взглядами. Тцар кивнул с кислойулыбкой, трудно возражать против такого тоста, а Щажард пристально посмотрел наВяземайта.

– Я могу узнать мудреца, когда вижу его перед собой. Вкакой бы одежде он ни был… или вовсе без одежды. Могу я тебе, мудрый, задатьвопрос?

– Сколько угодно, – ответил Вяземайт высокомерно.Придон видел, как насторожились Скилл и Аснерд, да и сам Вяземайт подобрался,глаза посуровели.

– У нас вчера возник спор, – сказал Щажардвкрадчиво. – Наши мудрецы едва не вцепились друг другу в бороды, выясняя,когда начинается день? Одни говорили, что в момент, когда солнце встает из-закрая земли, другие – что еще раньше, при рассвете, когда только алая заря… Чтоскажешь ты, мудрец страны Артании?

Вяземайт усмехнулся уголком рта. В запавших глазах былопрезрение. Придон вздрогнул, когда взгляд волхва упал на него.