– Хозяин пансионата и сам до недавнего времени не знал о таком подарке судьбы.

– Кто же это?

– Я.

Поскольку глаза у Голобородова округлились необычайно, я поскорее рассказал ему всю свою историю (опустив криминальную ее часть). Заодно убедился, что Василий слышит об этом впервые. Так сыграть невозможно.

– Везет же людям! – сделал вывод он. – Надо же! Все у нас стало как у них. Наследства получаем офигительные!

«Но получают не все, – подумал я. – Только те, кто остается в живых. Тоже как у них». Василию озвучивать последнюю мысль не стал. Как и то, что спер у него пистолет для того, чтобы место заместителя директора «Черноморочки» осталось за ним, если, конечно, надумает. Пистолетом своим Голобородов пользовался всего несколько раз. Для стрельбы по бутылкам на пикниках. Я тоже участвовал. Как еще развлекаться пацанам?..

Оставив компаньона в «бриллиантовом дыму», я закинул ноутбук в ремонтную мастерскую, после чего положил денег на телефон и позвонил Грише. После двух свежих одесских анекдотов тот доложил про очередь за наследством, о которой я просил его разведать. Таковой нет. Элеонора, как я уже знаю, бездетная. Двое братьев Богданыча жили вдалеке от Одессы и ушли в мир иной раньше его. Племянники видели своего дядю только в далеком детстве и ни о каком наследстве понятия не имеют… «Что еще сказать? – задумался Гриша. – Нотариус не появлялся».

Я поблагодарил и попросил не упускать нотариуса из виду.

Затем я нашел Шамсию, рассчитался с ней и, решив, что ночевать пойду снова к матери, отправился погулять по городу, где-нибудь перекусить, посмотреть на людей, послушать, о чем они говорят, – словом, ощутить себя частицей человечества. «Я же все-таки – сочинитель детективных романов, а не простой смертный какой-нибудь!» – надув было щеки перед воображаемым слушателем, я тут же сдулся, подумав, что киллер как раз считает меня простым смертным… Гнида казематная!

К вечеру я добрел до парка «Швейцария», где опять увидел огоньки на льду. Один огонек пополз к берегу, и я, точно мальчишка, движимый любопытством, припустил вниз по склону, совершая гигантские прыжки влево-вправо по снежной целине, как слаломист. Один раз, запнувшись, плюхнулся на брюхо, но не рассердился, а, наоборот, рассмеялся. И, отряхнув снег с куртки и джинсов, погнал дальше.

Добежав до рыбака, я узнал его. Встречались прежде на льду, общались, и не раз.

– Привет, Максимыч! – Я стянул перчатку с руки, чтобы поздороваться. – Как улов?

– О! Васек! Здорово! А я думаю, кто это по горе скачет?.. Вот, гляди. – Максимыч с гордостью раскрыл пакет, уложенный в багажнике старенького «Опеля».

– Ух ты! Налим пошел? – Я испытал приступ белой рыбацкой зависти, увидев четырех хороших рыбин. Самая крупная, пожалуй, тянула кило на полтора. – Он же вроде зимой икру метать должен?

– Отметал, видать, уже. На ерша хорошо идет. Я ершей днем надергаю, заморожу, а ночью – за налимом.

– Ясно… А я гляжу в прошлый раз, что за огоньки по льду движутся? Давно это вы ночную рыбалку освоили?

– Да недавно. Нашелся один фанатик, всех раззадорил.

– Классно! Тоже, что ли, сходить за налимчиком?

– Сходи, сходи. А пока возьми-ка одного, пожаришь.

– Благодарствую, Максимыч. Да мне и положить его некуда.

– Бери, бери! Пакет я тебе найду сейчас.

– Ну, спасибо.

Мы еще постояли, поговорили. Максимыч разбудил азарт. Я даже забыл на некоторое время, что мне сейчас не до рыбалки, вообще-то.

– Только осторожно по льду-то ходи! – предостерег меня рыболов. – Без фонаря не суйся. Там, ближе к середине, река не замерзла.

– Это и сверху видно.

– Вот-вот. Нырнешь, и поминай как звали!

«То-то соискатели обрадовались бы!» – подумал я, прощаясь с Максимычем.

Одолел уже полгоры, когда «эхо» от моей мысли догнало меня. «А ведь точно! Обрадовались бы! И зашевелились! И проявили бы себя!.. Что, если устроить им такой подарок?!» – от собственной идеи я пришел в состояние эйфории. Даже не заметил, как на гору вскарабкался. Двое мужиков, каждый поперек себя шире, сосавшие пиво из полуторалитровых «сикалок», несмотря на мороз, уставились на меня, преодолевшего такой подъем, как на инопланетянина. Каждому – свое!

Подойдя опять к дому, где провел детство, глянул, задрав голову, на свои окна. Они были темными, но как-то не совсем. То ли я видел отраженный свет уличных фонарей на стеклах, то ли за шторами горел ночник, экран телевизора или… фонарик? Шпиономания?..

Поднявшись на пятый этаж, положил на подоконник пакет с налимом, достал голобородовский пистолет и передернул затвор. Раздавшийся при этом звук в пустом подъезде меня самого напугал. Как бы посмотрел на себя со стороны. Что я делаю? Что за театр?..

Повесив пакет на ручку двери, я вставил ключ в замок, провернул, толкнул дверь и сразу увидел свет в комнате. Там кто-то был! Не успел я отступить назад, на лестничную площадку, как человек шагнул в прихожую. Я сжал рукоятку пистолета, но услышал голос:

– Вася, ты?

– Фу-у-у… Мама! Что ты здесь делаешь?

– Хм! Вообще-то я тут живу, – напомнила хозяйка квартиры своему сыну, который от страха чуть в штаны не наложил, и включила свет в прихожей. Я поспешно спрятал за спину оружие и, сделав вид, что поправляю одежду, засунул его сзади за ремень.

– Ты что, усы сбрил? – спросила мама.

– Но ты меня все-таки узнала? – обрадовался я. – Ты же должна быть в Зеленом городе!

– Я вернулась на пару дней… Ну ты чего в дверях-то застрял?

– Не знаю. Должно быть, поправился.

Я закрыл за собой дверь, но спохватился:

– О! У меня же там рыба! Налим! – вернулся за пакетом, показал матери: – Вот. Пожарим?

– Ты что, на рыбалке был?

– Нет, но собираюсь. А этим – рыбак один угостил. Ночью ловят, представляешь?

– Так это же опасно, наверное?

– Еще как!.. Я тебе расскажу потом, – пообещал я, раздеваясь.

Рассказывать матери о том, что я затеял, нечего было и думать. Я знал, что она станет трястись, пока не вернусь. Тем более с учетом того, что ей предстоит услышать перед этим, иначе ничего не поймет. Про смерть Богданыча мать знала, конечно, про гибель Гали Биржи, тещиной сестры, тоже. Но ни о наследстве, ни о моих приключениях – ни сном ни духом. «Обо всем придется рассказать, – думал я, – но потом, потом». А пока, оставив мать на кухне колдовать над рыбой, я уселся в кресло, чтобы залезть со своего смартфона в Интернет. Давно пора было разобраться с наследственным правом!

Читать, конечно, было не так удобно, как на экране ноутбука, но, как говорится, за неимением гербовой пишут на простой. Вскоре мне стал понятен смысл слов «учительницы», Тамариной тетушки: вступай, мол, либо наследство уплывет. Видать, тетка ушлая. Если меня уберут раньше, чем я приму наследство, состояние перейдет от наследника по завещанию, то есть от меня, к наследнице по закону, то есть к Элеоноре. Наследственная трансмиссия! Как и в автомобиле, если приходится заниматься трансмиссией, – ничего хорошего, понял я. Если же успею оформить все на себя, то – извините. Рыбка клюет, назад не отдает. После меня все отойдет уже моим наследникам – матери, дочке.