в первую очередь. Помахивая чемоданчиком, я вернулась к подъезду и с громкой благодарностью неизвестной мне мадам попросила передать ей чемоданчик, уповая, что возница — жандарм — меня понял.

— Не извольте сомневаться, Софья Ильинична, — гаркнул он браво, чем вышел слегка из своей роли — днем он вел себя несколько благороднее.

Я жестом подозвала его поближе.

— И еще передайте мадам, что мои… — я оглянулась на Аскольда, который опять стоял на посту и ловил каждое наше слово, и зашептала: — Откроете чемодан, найдете там письма институток, отправьте их, прошу. Я заплачу вам. Это важно. Важно лично для меня. А записки и бутылочку прямо сейчас свезите господину полковнику. Он знает.

Ветлицкий заявил, что ему плевать, но вот этому жандарму не зря платили деньги. Он понимал, когда подыграть, когда пойти навстречу, но в любом случае был безупречен на все сто.

— Синий гарус, — повторил он, чтобы Аскольд расслышал, и поставил чемодан внутрь экипажа. — Не сомневайтесь, Софья Ильинична, все будет сделано. Будьте здоровы, прощайте.

— Как вас зовут? — ухватила я его за рукав и говорила тихо, словно продолжая интимные переговоры насчет услуг швеи.

— Петр Асафыч, Софья Ильинична. К вам приставлен, вам буду и служить.

— Спасибо, Петр Асафович, — тепло попрощалась я и поспешила в академию — на улице холодало, постепенно растягивались облака, в просветы брызгали звезды — наутро должен был ударить сильный мороз.

Неужели они так и не увеличат этой ночью отопление в академии?

За всю свою жизнь я ни разу не выглядела, как девица легкого поведения, просто потому, что это слишком утомляло. Но не проблема, козочка, мы это все переживем. Обязательно переживем, быть бы живу…

Я полагала, что в коробках шляпки, хотя успела заметить, что здесь нет культа головных уборов. Теплые вязаные шапки я считала необходимостью, но нечто на голове, вся суть которого в том, что это еще одно громоздкое украшение, принять было сложнее. Но нет, не шляпки, а обувь…

— Сукин же ты сын, — сказала я, не то злясь, не то радуясь. Наверное, радуясь все же больше. — Они все-таки провели в комнате обыск. Но спасибо, что сообразили насчет ботинок, теперь нам с тобой есть что носить. Сразу несколько пар.

— А белье… — простонала Софья, и как мне показалось, она была близка от всего увиденного к потере сознания.

— Забудь. Ветлицкий, да и любой мужчина, не отличит панталоны от чулок.

— Откуда ты знаешь? — возмущенно завопила Софья так, что я едва не оглохла.

— Эм-м… Знаю.

Оставались моменты, которые Софья предпочитала у меня не выяснять. Я признавала за ней это право, да и была убеждена, что Ветлицкий рылся в моем исподнем не сам, а если и сам, то задрав голову к потолку. О нравах этого времени я знала только по книгам, но хотелось верить, что классики живописали хроники и от подлинных обычаев в своих романах отступали разве что ради красного словца. Чуть-чуть. И грела забота об агентах.

На ужин я явилась вовремя, и мне почудилось, что царит какая-то нервозность. И классные дамы, и старшие девочки были немного взвинченными. Я пристально всматривалась в лица Яги, Каролины Францевны Штаубе, Окольной… Что-то действительно произошло.

Я прошла вдоль стола моих малышек, отметила, что Трубецкая сидела рядом с Алмазовой, но не знала, специально ли или случайно так вышло. Кто-то из прислуги уронил тарелки, от звона все вздрогнули как от выстрела, и сердце у меня тоже зашлось. Я пропустила что-то важное, и что-то подсказывало, что это важное напрямую связано со мной.

Меня заподозрили? Уличили в связи с жандармерией? Нет, ерунда, это касалось бы лишь заговорщиков — заговорщиц, если Ветлицкий прав и заговор исходит отсюда, — но не обслуживающего персонала и старшеклассниц. Мои девочки, и те, постарше, и самые маленькие были спокойны как всегда, если можно назвать их спокойными, а не пришибленными…

— Софья Ильинична, дорогая моя!

Каролина Францевна делала мне страшные знаки. То ли просила подойти, то ли намекала, что мне намерены открутить голову. Кивнув Лариной, которая собиралась что-то спросить, и надеясь, что не она хочет просветить меня о случившемся, я не спеша, чтобы не вызвать лишних кривотолков, подошла к Штаубе.

— О, моя дорогая, это ужасно. Вы были в городе? Купили что-нибудь?

Я страдальчески воззрилась на нее. Бестолочь, ну не из-за моей же отлучки и покупок такой переполох? «Конечно нет», — фыркнула Софья. Козочка, ты на меня все еще дуешься?..

Каролина Францевна вытолкала меня за дверь. Пока она на меня напирала, я печально думала, что классные дамы и преподавательский состав легко могут задавить меня массой. Исключение составит разве Яга, но у той увесистая палка… Беги, Софья, беги.

— Конечно, никто не сказал ее сиятельству, — обдавая меня ядреным запашком чеснока, зашептала мне на ухо Штаубе. — И мы надеемся, что по крайней мере этот раз от нее возможно будет скрыть.

Я беспечно предположила беременность кого-то из старшеклассниц, и меня сие не касалось.

— И скажу вам честно, хорошо, что вас в это время не было в академии, потому что слухи, слухи… они сильно задели бы вас.

— Каролина Францевна, — взмолилась я, окончательно потеряв терпение, и отстранилась, потому что запах был невыносим. — Ближе к делу! Я могу чем-то быть полезной?

Штаубе заозиралась, убедилась, что никто не подслушивает — нашла тоже повод для опасений, в курсе, похоже, все, кроме малышек и меня.

— Анастасия Ивановна упала с лестницы, — выпалила Штаубе, и я чудом не села на пол. Не то чтобы меня это задело, но, учитывая наш конфликт, меня могли бы и обвинить, пожалуй. — В классе… Юлия Афанасьевна поговорила с девочками, и она уверена, что Анастасия Ивановна уже и в классе… ох, какой стыд. Она была нетрезва, вы понимаете?

Я хлопала глазами как дурная. Софья тоже — потом она зачастила, что никогда не замечала за Миловидовой подобных пристрастий, но два года прошло и все же свобода, которая есть у преподавателей и классных дам, не всегда идет им на пользу.

— Между нами, — продолжала Каролина Францевна, и, к счастью, дышала уже не прямо на меня, — девочки помогли ей встать и отвели в комнату, и пришел доктор Хуфф, о, он знает столько тайн! Неприятная история, кажется, Анастасия Ивановна не сильно пострадала, но ваши девочки рано или поздно начнут задавать вопросы, и я…

— Да-да, ужасно, — закивала я, думая о своем. В самом ли деле Миловидова упала потому, что была подшофе? А Калинина? — Я боюсь, что мои девочки уже взрослые, чтобы сопоставить случившееся с Анастасией Ивановной