Уэйд отстегнул свои часы – доказательство собственной жизни – которые пока никак не отметились на карте его мира, потому как он затерялся совершенно в другом месте. Беспричинный подарок жены. Просто потому, что они ей очень понравились. Не бог весть, какие дорогие, но очень стильные. Омега. В позолоченном корпусе и на стальном браслете. Сейчас они показывали ровно девять. Интересно, как давно? Значит еще оставался порох в пороховницах, на много охот хватит, и на посиделки в любимом пабе, и на много чего еще значимого и любимого. Только бы вернуться. Уэйд подошел к тому месту на стене, где располагались часы Дины и Гарри со своими семьями. Как ни странно, там пустовало место. Торчала маленькая иголочка. Уэйд повесил на нее свои часы и отошел. Ни большая, ни маленькая стрелки не сдвинулись. Ровно девять. Вот его время. Еще три часа. Почти также, как у Гарри. Ну что ж хорошо…. Целая четверть жизни.

Теперь всё было на месте, и Уэйд почувствовал себя действительно готовым, чтобы попытать счастье. Наконец, он доподлинно знал, каков его мир, и кто его составляет на данный момент. Уэйд положил блокнот на стол, а потом подошел к двери, которая всё так же таилась за ним в кромешной тьме. Она не являлась рисунком на стене. Она была вполне реальной, и Уэйд окончательно признал, что и он сам реален, а не валяется в предсмертной галлюцинации в собственной блевотине, обняв унитаз. И то, что кроется за этой дверью, тоже реально… но пусть это будет последняя дверь – пожалуйста! Уэйд повернул ручку и медленно, нерешительно открыл ее.

Затаив дыхание, Уэйд Стивенс смотрел на собственную прихожую с разбросанной повсюду обувью. Его грязные рабочие боты валялись там же, где он их и сбросил. Грязь высохла и осыпалась, а на саму обувь лег такой слой пыли, что заставило Уэйда подумать о том, сколько собственно времени он отсутствовал. Хотя радость о том, что перед ним его – действительно его коридор перебивала все остальные тревоги. Он знал, что подвох может быть в чем угодно, но визуально картинка была такой родной, что Уэйд больше ни секунды не желал ждать. Ему хотелось домой. Туда, где он не оставил кровавого страшного следа за собой. И еще сон буквально валил с ног, потому что он не ложился более суток. А если учесть время, проведенное в комнате часов – то, возможно, более двух. Уэйд хотел лечь в свою постель – не на свою половину, потому что такого понятия больше не существовало в его сознании, а занять собой всё пространство, распластавшись звездой, и выспаться. Посмотреть сны, никак не связанные с произошедшим. Поэтому Уэйд уверенно шагнул в проем и закрыл за собой дверь.

Странно, что он так и не спросил Джейка, кто он собственно такой, а ведь это довольно важный вопрос. Наверное, потому что Уэйд и так знал на него ответ в глубине души, просто не хотел озвучивать. Это ни к чему вразумительному бы не привело, а выставило бы его лишний раз дураком. Уэйду захотелось бы его обвинить или потребовать разъяснений по поводу Крис, а Джейк – он ведь просто делает свою работу и беспристрастно. Так что может, когда время Уэйда истечёт, они и поговорят немножко, но не раньше. Хотя такое возможно и во снах, если Джейк сочтет нужным. Мало ли вопрос по поводу чертежей дома возникнет? Вот и заглянет.

Сны вообще помогают забыться. Они как совсем другие истории… как киноленты, а ты словно зритель и герой в одном лице. Может, это просто путешествие или путь познания личности, может, попытка настроиться на волны себя из другого места – ухватывание слабых и не очень сигналов…. Во сне мы проводим чуть меньше половины своей жизни, и это очень-очень много. Это одна из важнейших ее частей. Это маленькая смерть, и процессы в мозгу абсолютно идентичные. Отдел за отделом. Последним отключается слух, с него и начинается просыпание. Всё это очень интересно….

Прошлая ночь выдалась для Гарри бессонной. Уэйд не пришел в паб, как они условились. И к телефону никто не подходил. По идее Гарри должен был вломиться в дом друга при таком раскладе, но он этого не сделал, потому что не чувствовал никаких звоночков опасности, а уж о возможности самоубийства, так вообще не думал, словно бы кто-то подсыпал ему ударную дозу транквилизаторов, чтобы душа оставалась спокойной. И никаких мыслей о непоправимом. Скорей наоборот, в голове укоренилась идея о том, что Уэйду просто нужно немного времени на то, чтобы собраться и смириться со своей потерей. А Гарри был хорошим и понимающим другом, и именно поэтому он не ворвался к Уэйду посреди ночи, и не стал расспрашивать знакомых ребят в пабе, приходил ли тот на работу сегодня. Хотя этим вечером, когда тот снова не пришел в Лисью Звездочку, и Гарри проходил мимо его дома, совершая очередную петлю, свет горел, как и вчера, и он не осмелился трезвонить в дверь, а позже уже ночью корил себя за это. То есть с одной стороны, он был спокоен, будучи уверенным, что с его другом всё нормально, но с другой стороны не переставая, думал о нем. Но думал только о хорошем: об их походах – прошлых и будущих, о том, как они здорово проводили время. О подвигах молодости, да и вообще о безмятежности их настоящей жизни, с которой совершенно не хотелось расставаться. Во что бы то ни стало всё должно стать, как прежде, потому что их жизнь удивительна. Знает ли Уэйд об этом? Дай Бог.

И правда, как педик… – усмехнулся Гарри. Но, тем не менее, совершенно не мог и не желал выкидывать своего друга из головы. Ему почему-то казалось, что если он сделает это, если спокойно и безмятежно уснет, то случится нечто плохое. Словно он стал маяком и постоянно должен был подавать сигналы, чтобы Уэйд не заплутал.

Случилось так, что за эту ночь имя Уэйд всплыло еще очень много раз. В мозгу или на языке. Ведь его и Крис знал весь город. Об их паре ходили легенды, а теперь… все понимали, как тому тяжело. Дик Чемберз, наблюдая за одиноко сидящим Гарри уже второй вечер подряд в его баре, не на шутку взволновался. Он даже налил ему за счет заведения, хоть шериф этого и не заметил. Дина и Дэниэл проговорили полночи о том, что можно бы и приехать в Вермингтон на недельку, чтобы не оставлять отца одного. Тем более, что у нее имелись новости, которые, несомненно, осчастливили бы его. Срок, правда, маленький всего две с половиной недели, но всё точно. Скоро Уэйд станет дедушкой. Кто-то умирает, а кто-то рождается – этим приемом просто обожают пользоваться режиссёры, чувствуя себя богами. И что ж, хороший шанс, потому что в мире именно так и происходит, но не со всеми. Уэйда можно считать везунчиком.

Священник Роули всё никак не мог простить себе оплошность и даже считал, что возможно Бог и есть на самом деле… потому что он чувствовал себя действительно наказанным и покрытым позором. Считал, что смерть Кристин Стивенс – его наказание за годы обмана. Хорошее открытие для священника-атеиста. Но ведь он всего лишь человек, которому очень хочется поверить во что-то, но рациональность – наш дьявол – не позволяет нам этого сделать, потому что вечно требует доказательств, а вера слепа. Так говорят.

Бригада Уэйда тоже повторила его имя не менее ста раза за этот вечер. Во-первых сегодня тот не вышел на работу, ну а во-вторых, было совершенно очевидно, что Гарри, просиживающий штаны уже второй день в Лисьей Звездочке за барной стойкой, ждет своего лучшего друга, а того нет. Они сидели всё за тем же столиком, пили свое пиво и приглушенными голосами обсуждали, как должно быть сейчас нелегко Уэйду. Боб Престон на несколько минут погрузился в себя, представив, а что если его драгоценная Сэнди… и глаза тут же покраснели от слез. Беленов в этот вечер в баре не наблюдалось. Им было назначено в другом более теплом месте. На восемь и восемь сорок. Но как ни странно никто из троих не смог сконцентрироваться на деле. Всё как-то на автомате. Их мысли витали вокруг Уэйда, как ни глупо и порочно это звучит. Они думали о том, как это тяжело остаться одному… особенно если прожил всю жизнь с тем, кого действительно любил. А Сэнди вдруг стало жаль своего мужа. Она подумала, а что если тот умрет. Человек, который в ней отвратительной шлюхе души не чает. В конце концов она уже не молода… далеко не молода. Сколько еще лет она сможет прожить в иллюзиях, что ее кто-то хочет. Кроме Боба, конечно, который будет ее хотеть всегда, и не смотря ни на что. Даже если вдруг она попадет в страшную аварию, и будет лишь отчасти напоминать человеческое существо, он всё равно будет продолжать ее любить. Разве это не ценно? Разве это не требует поощрения? Сэнди Престон закрыла за братьями дверь и поняла, что больше никогда не откроет ее перед ними. Всё хватит. А они, не сговариваясь, подумали, что не плохо бы остепенится. Может даже присмотреться к Дженис или Лени или к кому-нибудь еще. Что здесь мало девушек? И плевать у кого какая слава, ведь и у братьев она не устлана сахарной ватой и карамельками. Таких раздолбаев еще поискать. Может, пора попробовать прожить эту жизнь не зря? Даже Йозев, поедающий свой безмолвный и обычный ужин в Лисьей Звездочке думал о Уэйде. Сочувствовал ему от всего сердца. Кому, как ни ему знать, что чувствует человек, потерявший всё. И если бы хоть кто-то сейчас потрудился заглянуть ему в глаза, он бы увидел человека…. Не робота, а человека, которому хочется быть замеченным и рассмотренным. Хочется быть понятым и выслушанным. Хочется всё рассказать. Но почему-то никто не спрашивает… у всех своих забот хватает и без него.