– На дальнюю дачу?

– Туда именно!

– А Дэн? – спросила Маруся.

– Тебе нужен Дэн? – удивился Корольков, переходя на «ты». – А что такое? – В голосе прозвучал непривычный холод, Маруся стушевалась.

– Да нет. Я просто спросила. Он же тоже поедет с нами?

– Конечно, сейчас все присоединятся к нам. Дмитрич, трогай!

Машина рванула с места.

Некоторое время ехали в молчании. Пару раз Корольков ответил на телефонные звонки, потом раскрыл блокнот и сделал несколько пометок. Поворчал по поводу погоды и несколько раз одарил Марусю мягкой улыбкой, так, словно, находится в некотором недоумении – что она делает рядом с ним?

Маруся чувствовала себя неловко. Но когда машина выехала за пределы города, Корольков захлопнул блокнот.

– Теперь можно и расслабиться, – и то ли специально, то ли невзначай при очередном повороте придвинулся ближе к Марусе, и теперь их разделяло всего несколько сантиметров.

– Я рад, Маруся, что ты стала совсем нашенской. Не чураешься бедных провинциалов, а находишь общий язык.

– Это моя работа.

– Да что ты все заладила – работа, работа! Отвлекись от дел, – с некоторым раздражением сказал Корольков. – Мы едем отдыхать. После хорошей напряженной работы всегда следует отдых. Это, надеюсь, понятно?

– Дальняя дача – это далеко?

Теперь Павел Корольков смотрел на нее с явной насмешкой.

– Да какая разница – далеко или близко? Куда спешить-то? Спешить некуда! – проговорил он, словно припечатывая.

Маруся дорогу не знала, она смотрела в окно, в свою очередь, испытывая легкое раздражение, и уже жалела, что согласилась на эту поездку, особенно когда ощутила руку Королькова на своем колене.

– Это что еще? – начала было она сердито, но приняла решение все обернуть в шутку.

Но, посмотрев на Павла, увидела, что его лицо вытянулось, казалось, он был до ужаса напуган.

– Что такое? – тихо спросила она.

– Дмитрич! – сквозь зубы процедил Корольков. – Гони!

Маруся обернулась и теперь поняла причину замешательства Павла Эдуардовича, за ними ехала машина с затемненными окнами. Они неслись по шоссе, где машин было не так уж много, и то, что «Форд» ехал на определенном расстоянии, навевало плохие мысли.

– Нас преследуют? – вырвалось у нее.

– Дмитрич! – вновь воскликнул Корольков. – Быстрее!

– Вижу! Вижу! – пробурчал шофер.

Что было дальше, Маруся смогла восстановить только спустя некоторое время.

Все происходило, словно в замедленной съемке. Маруся увидела, что они едут прямо на дерево, стремительно увеличивающееся в размерах. Раздался скрежет металла, чей-то крик, вокруг посыпались осколки стекла, голова шофера неестественно дернулась, рука Павла соскользнула с ее коленки, его глаза, полные ужаса. Невообразимый грохот, боль в ноге, привкус крови во рту… И она провалилась в темноту.

Когда Маруся очнулась, то увидела машину, накренившуюся набок: дверцы хлопают на ветру, голова шофера безвольно свесилась на грудь, Корольков лежит поперек сиденья машины, а она – прямо на земле, видимо, ее отбросило в сторону. Маруся встала на четвереньки и подползла к машине.

– Павел Эдуардович! Вы живы? Павел… Паа… – она тормошила его снова и снова, пока из его груди не вырвался стон. И она с благодарностью прошептала слова молитвы, не замечая, как слезы текут по щекам.

Рядом, на шоссе, тормозила, останавливаясь, машина, а Маруся снова потеряла сознание.

Москва. 1975 год

Работа захватила с головой. Он внимательно читал и как будто бы расшифровывал «Тайный дневник Освальда Ли», анализировал материалы, которые ему приносили.

Данные были таковы: Освальд Ли Харви был объявлен убийцей президента Кеннеди. Якобы он выпустил три пули в президента, две из которых достигли цели. А первая пуля пролетела мимо.

Но противоречия в этой версии начались сразу. Траектория второй пули, выпущенной Ли Харви, была такова, что ее назвали «магической пулей». Согласно следствию, пуля попала в шею президента, затем срикошетила в грудь, запястье и бедро губернатора Конелли, ехавшего в одной машине с Кеннеди.

Ясно, что выстрел был с противоположного конца. Да и Жаклин Кеннеди заявляла, что роковой выстрел, поразивший ее мужа, был сзади.

Многие очевидцы, опрошенные по горячим следам, утверждали, что выстрелов было не три, а больше и стрельба велась с разных сторон.

Непостижимо, что мозг Джона Кеннеди, по которому можно было бы установить траекторию пуль, впоследствии таинственным образом исчез.

Освальд свою причастность к убийству президента отрицал. А вскоре был убит неким Джеком Руби, которого почему-то допустили к главному подозреваемому. И тот имел возможность выстрелить в Ли Харви практически в упор. Но через три года Джек Руби умер от рака.

Свидетели или причастные к делу об убийстве Кеннади умирали один за другим. Как по цепочке…

В книгохранилище, откуда стрелял Ли Харви, обнаружили принадлежащую ему винтовку с отпечатками пальцев и три гильзы. Получается, что за пять секунд Освальд должен был сделать три выстрела. Но это невозможно!

Противоречия, противоречия…

Он понимал, что должен все изучить, систематизировать, продумать, прежде чем данные и выводы войдут в окончательный отчет. Здесь нельзя допустить ошибок или небрежности. Все должно быть четко и выверенно. Он помнил напутствие, которое дал Корин. Первые дни он волновался. Спешил забежать вперед и охватить как можно больше материала, а потом понял – делать этого нельзя. Нужно двигаться постепенно, шаг за шагом, иначе какие-то детали могут ускользнуть от внимания, и тогда выдвинутая версия будет неверной или отчет неточным.

Он делал частые пометки в блокноте, записывал свои мысли, а потом размышлял над ними. Он не знал – наблюдают ли за ним каждую минуту или нет. Решил, что все-таки, скорее всего, находится под незримым колпаком – и это тоже заставляло порядком нервничать.

Корин позвонил через две недели и спросил: «Как дела?» Он не стал ходить вокруг да около, а выложил все свои страхи и опасения.

– Я не закончу этот обзор, я слишком волнуюсь, и это мешает мне сосредоточиться на материале. Мыслей порой слишком много.

– Ни о чем не думай, – сказал Корин. – Представь, что ты – один и рядом никого. Представил? Вот и действуй! А нервничать не надо, это не поможет. Я договорюсь, какие-то материалы можешь брать домой. Под личную ответственность.

Слова Корина успокоили, теперь он не волновался; несколько раз прочитывал материал и только потом выписывал из документов необходимое для дальнейшей работы.

Он ни на минуту не мог расслабиться и думал о порученном задании все время. Он даже потерял интерес к диссертации, теперь на первом месте был этот отчет.