– Разуй глаза, салага, посмотри на карту! Если немцы, чтобы ликвидировать прорыв, будут перебрасывать резервы из-под Бреста, Луцка или Львова, то они будут двигаться именно этой дорогой. Можно, конечно, через Варшаву, но какой дурак погонит военные колонны через большой город, к тому же придётся делать крюк.

– Дедуль, согласись, что немцы всё-таки грамотные вояки и знают, как ликвидировать прорывы. Ударят в самое основание, чтобы окружить наглецов, а затем танками начнут утюжить тылы ушедших вперёд русских.

– Согласен, могут и на Замбрув ударить. Поэтому нужно лишить их этой возможности. Именно на начальном этапе операции предусмотреть меры, которые не дадут немцам быстро перебросить резервы в направлении Замбрува.

– Дедуля, да ты мечтатель ещё больше, чем я. Какие такие меры мы можем предпринять, чтобы немцы не пошли на Замбрув? Кроме мечты, чтобы Браухичу провели лоботомию, мне ничего в голову не приходит.

– Это тебе надо провести лоботомию, чтобы внимательнее карту смотрел. Видно же, что если уничтожить мост через Буг на автодороге Острув-Подлеске – Замбрув, то немцы однозначно будут перебрасывать войска для ликвидации прорыва русских по нужному нам шоссе. Идущая восточнее дорога проходит через Брест, а как видно из аэроснимков, Брестская крепость ещё держится. Понятно, что её можно объехать, но на кой чёрт немцам нужно мотать лишние километры и рисковать попасть под обстрел уцелевших дотов Брестского УРА, если можно спокойно двигаться по автодороге Миньск-Мазовецка – Острув-Мазовецка.

– Говоришь, мост через Буг уничтожить? А вдруг он нам самим пригодится? Фланговый удар, чем не тема?

– Что-то, внучок, у тебя комплекс Наполеона развился. Хочешь и там и здесь быть победителем. Я-то знаю, что тайно подумываешь ударить в тыл группы армий «Юг». Не занимайся маниловщиной! Поставлена цель, её и держись! Захватив Варшаву, мы такую оплеуху фашистам нанесём, что я не удивлюсь, если министр иностранных дел Германии Риббентроп будет униженно просить разрешения прилететь в Москву, а там на полусогнутых приползёт к Сталину умолять заключить мирный договор.

– Хм-м… и после этого ты говоришь о моём комплексе Наполеона? Ты на себя посмотри, а слова, которыми оперируешь – униженно, приползёт, умолять, это вообще из какого-то дешёвого бабского романчика.

– Ты к словам не придирайся, а то могу такие твои перлы вспомнить, что уши завянут. К сожалению, уши у нас общие. Ну ладно, пацан, обменялись любезностями, а теперь слушай деда. Во-первых, вы с Пителиным мыслите правильно – немцы обязательно попытаются мощным ударом расчленить наступающую группировку. Скорее всего, этот удар будет произведён резервными моторизованными соединениями, входящими в группу армий «Юг». Другие варианты маловероятны. Мобильные части группы армий «Центр» продвинулись слишком далеко на восток, и гнать их к Варшаве это слишком большой крюк. За что боролись, на то и напоролись – именно Белостокский котёл не даёт этим частям зайти нам в тыл. Мешает немцам перебросить моторизованные части и непокорённая Брестская крепость. Что касается удара с севера, то думаю, что сейчас немцы на это не пойдут. И не из-за того, что у них там нет резервных моторизованных соединений, есть, конечно, но они будут заняты другим. Полагаю, что действия Борзилова не дадут немцам возможности с севера перебросить значимых моторизованных частей. Ничего не могу сказать – красивую комбинацию вы с генералом придумали. Куча немецких танков будет вылавливать эти ваши блиндобронепоезда. Да и железнодорожные коммуникации на севере будут здорово порушены. Так что идея организации засады на автодороге Миньск-Мазовецка – Острув-Мазовецка совершенно верная.

– Да, дедуль… до тебя как до жирафа верные мысли доходят! Может быть, ты теперь и идею наступления на Варшаву поддерживаешь?

– А когда я её не поддерживал? Если ты имеешь в виду мои критические мысли по некоторым деталям операции, то это нормально, это заставляло тебя обратить внимание на узкие моменты и исправлять допущенные ошибки. Нужно же было опытным взглядом контролировать твои скороспелые действия и указывать на допущенные ляпы.

– Но ты и жук, дедуль! Как обычно оказываешься на белом коне, а твой внук должен копаться в грязи, чтобы расчистить дедушке дорогу.

– А ты как думал, потомок? Кто-то должен твои эскадронные перлы ограничивать! Так что считай меня ОТК, которое контролирует твои командирские качества. Ладно, продолжай утрясать с Михайловичем все детали плана наступления, но помни, всё, что вы тут запланируете, подвергнется моей тщательной экспертизе.

После этих ободряющих слов голос внутреннего зануды, или, как он выразился, ОТК, умолк, и я смог полностью отдаться обсуждению узловых моментов плана предстоящего наступления. Но такой тщательной проработки деталей плана, как засада невдалеке от города Острув-Мазовецка, мы больше не устраивали. Время поджимало. Ведь командующему требовалось не только разрабатывать планы на бумаги, но и продвигать их в реальность. Ещё час я сидел у Пителина, а потом, попрощавшись, направился опять к радиостанции, в бронепоезд. Пора было заняться и практическими делами командующего. Вставлять кому нужно фитили в задницу, утрясать кое-какие непонятки с командирами дивизий. Одним словом, дел было, как говорится, громадьё, связаться нужно было со многими командирами частей. Я целую папку нёс с бумагами, содержимое которых требовалось обязательно обговорить с некоторыми командирами подразделений. Одним словом, получил от Жукова не боевую генеральскую должность, а работу какого-то бумажного червя.

Но что делать! Оставалось только, высоко подняв голову, нести бремя бумажного червя. Единственное несоответствие с ним заключалось только в том, что про себя я ужасно злился и матерился на эту свою планиду. Наверное, из-за внутренней злости и желания хоть чем-то отличаться от занудливого чинуши-штабника я блестяще провёл все запланированные сеансы связи. Был краток, конкретен, уверен и безапелляционен. «Истинный командарм», – именно так хваля себя, я думал, быстрым шагом возвращаясь в купе Пителина. И это после почти двухчасовых переговоров с командирами, задействованными в предстоящей операции. Этот же боевой настрой сохранился во мне, когда я ворвался в купе Пителина. Мой начальник штаба был не один, в купе находился и полковник Леонов. Но теперь два старых приятеля не сидели над бутылочкой, а, склоняясь над картой, о чём-то спорили. Я не стал вникать в тему их спора – зачем засорять голову улучшенными вариантами предстоящей операции. Времени оставалось слишком мало, чтобы что-либо менять. Всё было уже расписано, и я только что довёл до исполнителей окончательный и утверждённый мной план действий. Теперь оставалось только давить, чтобы задачи, поставленные соединениям, выполнялись в срок. На детальном выполнении поставленного штабом плана наступлении, в отличие от Пителина, я особо не настаивал – давал возможность командирам проявить личную инициативу. Всё-таки в реальном бою многие штабные намётки невозможно было выполнить, а если всё-таки ценой многих жизней какой-нибудь тупой службист добивался детального выполнения доведённого до него плана, то такая победа часто оказывалась Пирровой. Вот поэтому я не требовал детального исполнения плана, меня интересовала конечная задача, а как это будет достигнуто, должен думать командир. Основываясь на этой логике, я посчитал, что нельзя вносить какие-либо изменения в уже разработанный и, самое главное, доведённый до исполнителей план, поэтому сразу с порога заявил: