Вот такие мысли навеяли поздравления Черных. Хорошо генерал не очень долго рассыпался дежурными высокопарными словами – не дал моему внутреннему церберу развернуться и начать грызть мозг уже серьёзно. Не успела сущность моего деда сориентироваться, цербер был озадачен вопросом – откуда Черных узнал, что Черкасова назначили командармом-10. Ведь Жуков об этом мне сообщил совсем недавно. И по моим ощущениям это произошло спонтанно в процессе разговора с генералом армии. Получается, что это решение не самого Жукова, а кого-то на самом верху. А там только Сталин. Жуков в нашем разговоре являлся всего лишь голосом Хозяина. А если это так, то меня засунули в какую-то хитроумную византийскую комбинацию. У меня от такой мысли совсем в голове поплыло, чтобы разрубить этот узел догадок и предположений, я прервал Черных, который начал докладывать о положении дел в дивизии, вопросом:

– Слушай, Петрович, а как ты узнал, что меня назначили командармом 10-й армии? Я сам был огорошен этим назначением совсем недавно, а командиру 9-й САД, оказывается, об этом кадровом решении уже известно. Не иначе у тебя прямой канал связи с самим Всевышним?

Черных хмыкнул и, как бы поддерживая мою иронию, ответил:

– Сам понимаешь, мы же летаем высоко и, естественно, ближе к Всевышнему.

Что он дальше произнёс, я не понял, радиопомехи полностью заглушили слова генерала. Слава богу, это был секундный разряд атмосферного электричества, и через писк в эфире вскоре пробился голос Черных. Он уже перестал иронизировать и опять начал докладывать о положении дел в дивизии. А положение было невесёлое – гитлеровцы с удвоенной силой пытались полностью уничтожить смешанную авиадивизию. Дошло даже до ночных авиаударов по аэродромам 9-й САД. И что самое паршивое, немцы разведали, где располагались обустроенные перед самой войной полевые аэродромы авиадивизии. Сегодня ночью оба новых аэродрома подверглись мощной бомбардировке. А именно на них базировались практически все самолёты авиадивизии. В том числе трофейные «мессершмитты», захваченные у немцев в ходе героического рейда группы Половцева. К сожалению, летающие на трофейной технике пилоты ещё недостаточно освоили «мессершмитты», и командование не рискнуло ночью поднять их в воздух. И пришлось отражать атаку зенитками и немногочисленными МиГами – всего было задействовано в ночном бою пять истребителей. Хотя лётчики и зенитчики бились отчаянно, но сила силу ломит, вот и немцы отутюжили наши аэродромы по полной программе – уничтожив в ходе этих ночных бомбардировок почти семьдесят процентов самолётов, базирующихся на этих секретных полевых авиабазах. Одним словом, 9-я САД была обескровлена и на настоящий момент обладала всего лишь тринадцатью истребителями (9 МиГов и 4 «мессершмитта») и двадцатью восемью бомбардировщиками. И это в самый канун нашего броска к Варшаве.

Теперь мне стала понятна столь низкая активность люфтваффе в последние сутки. Никакой это не шок, вызванный рейдом Половцева и появлением в небе «мессершмиттов» с красными звёздами на крыльях. Просто немецкие генералы грамотные вояки и посчитали неразумным перегонять на наше направление большое количество авиационных резервов и терять силы в ходе воздушных боёв с оставшимися в Белостокском выступе самолётами 9-й САД. Люфтваффе в течение суток концентрировало самолёты, чтобы одним ударом прихлопнуть надоедливую красную шелупонь. Вот после этого они навалятся на суетящихся в Белостокском котле упёртых русских в полную силу. Голову не дадут поднять, не говоря уже об осуществлении хоть каких-нибудь манёвров оставшихся механизированных подразделений.

Про себя я злорадно усмехнулся и подумал: «Монокли свои жрите, сволочи поганые, мы уже у ваших жирных животов с занесенным штыком стоим. А со своим господством в воздухе уже опоздали – что вы с ним будете делать, когда наши танки и бронеавтомобили начнут буйствовать в ваших тылах. С высоты и на скорости даже зоркий сокол не разглядит, кто двигается на запыленных дорогах – немцы или прорвавшиеся русские. Конечно, какая-нибудь хладнокровная немецкая сволочь может по рации навести самолёты люфтваффе на наши колонны. Но такая возможность вряд ли немцам представится – во-первых, не только мы будем засорять радиоэфир (благо мощная радиостанция бронепоезда будет этому способствовать), но и сами немцы на всех радиочастотах будут орать благим матом (по крайней мере, так было, когда они получили по носу под Ружанами и Сокулками). А во-вторых, мы не собирались вести длительных позиционных боёв – ударили, если быстро не получилось раздавить фашистов, то оставляем небольшой заслон и гоним дальше к Варшаве. Пусть немцы, когда оклемаются и собьют этот заслон, радуются, что перерезали русским коммуникации и загнали их в мешок. Но наши основные силы уже будут далеко, ведь мы из котла и наступаем – пускай этих котлов будет два или десять, мы всё равно собираемся перейти на немецкое снабжение. Так что бояться появления немцев в тылу в нашем случае это смешно. Пусть они паникуют, когда наши танки появятся в предместьях Варшавы.

Злорадствовал-то я злорадствовал, но всё равно начал беспокоиться, что полное господство немцев в воздухе может значительно осложнить выполнение запланированного графика наступления. И прежде всего проблема вырисовывалась с бомбардировками железнодорожных составов. Я уже начал склоняться к отмене решения тащить за собой гаубичные артполки и многочисленные эшелоны службы тыла, но тут пришла мысль, что Жуков же обещал помочь 9-й САД истребителями. А введение в бой эскадрильи МиГов поможет нам по крайней мере в первые сутки наступления, сдержать напор гитлеровских стервятников. За это время наши механизированные подразделения должны добраться до ближайших аэродромов люфтваффе, пленить или уничтожить немецких лётчиков и техников, находящихся там, а трофейные самолёты передать 9-й САД, чтобы возродить воздушный зонтик над головой наступающих частей. Задача трудная, но выполнимая, пока оставшиеся истребители 9-й САД, совместно с прибывшей эскадрильей МиГов, гоняют немецких стервятников, вполне возможно на земле устроить небольшой ад для тыловых частей вермахта. Ну а потом, когда немцы перебросят с фронта боеспособные части, чтобы нас уничтожить, мы уже доберёмся до Варшавы. А там немцы замучаются пыль глотать, чтобы выкурить моих ребят из каменных джунглей. По крайней мере, отдадут трех своих ветеранов, чтобы убить одного моего бойца. А это для фашистского молоха смерть – нет у Германии такого уровня солдат, которые сейчас рвутся вглубь моей страны. Так что буду действовать, как запланировали с Пителиным – вперёд, а там по ходу действия будет видно, как больнее укусить гитлеровцев.

А ещё я подумал, пока слушал стенания Черных о полосе неудач, преследующих его дивизию, что нужно подбодрить генерала, не дело в нашей ситуации опускать руки и стремиться лишь к тому, чтобы дать последний бой оставшимися силами и умереть красиво. Генерал, наверное, ещё не знает, что к нему на базовый аэродром сегодня вечером прилетит полностью укомплектованная эскадрилья МиГов. Ушлый-то он ушлый, и как показывает практика, имеет своего человека в очень высоком штабе, но то, что мне пообещал Жуков, вряд ли известно генералу Черных. Вот я, дождавшись, когда поток неприятных известий иссяк, и заявил:

– Слушай, Петрович, не зря говорят, что полоса неудач иногда оказывается взлётной. Мне кажется, что в нашем случае это именно так. Смотри, немцы разбомбили два твоих аэродрома, и это, конечно, плохо, но корпус-то успел сосредоточить свои силы в предстоящем броске к Варшаве, и это хорошо. У тебя потери среди лётчиков и техников незначительные, и это просто отлично, а новыми трофейными самолётами танкисты тебя обеспечат. В полосе нашего наступления расположены три аэродрома люфтваффе, вот там техникой мы и разживёмся. Ты давай подготавливай своих летунов к новой мародерской операции. И ещё хочу тебя порадовать – чуть более часа назад разговаривал с генералом армии Жуковым, и он обещал пополнить 9-ю САД эскадрильей МиГов. Самолёты будут совершенно новые, но управляться опытными лётчиками, а ещё вдобавок к этому заместитель главкома, то есть самого Сталина, обещал прибытие на транспортнике двенадцати техников и оружейников – специалистов по «мессершмиттам». Вот как, товарищ генерал, оценили в Москве наш план наступления на Варшаву – последнее отдают, лишь бы мы смогли провести эту операцию.