– Всё, товарищи полковники, заканчивайте своё обсуждение. Планы операции уже доведены до подразделений, и менять что-либо в них я запрещаю.

Пителин, хорошо меня зная, тут же прервал спор и молча начал укладывать в портфель какие-то бумаги со стола. Полковник же Генерального штаба, по-видимому, распалённый спором с Пителиным, с ходу заявил:

– Товарищ генерал, тут в одном месте план явно нуждается в доработке! Нельзя оставлять в тылу вот эту высоту, занятую немцами. Непременно её нужно занять, и этим мы хоть как-то обезопасим свои коммуникации на левом фланге.

– Я же сказал, полковник, больше в плане менять ничего не будем. Вы вообще представляете себе командира батальона или полка, которому доводят новые задачи за пару часов до наступления? Пускай они более продуманы и, казалось бы, бойцов он потеряет меньше, если будет действовать по новой наработке, но это только так кажется. На самом деле, всё будет с точностью наоборот, уж поверьте мне, опытному строевому командиру. А что касается вашего предложения в обязательном порядке взять 328-ю высоту, то мы тоже не лаптем щи хлебаем и думали об этом, но потом посчитали, что это не имеет смысла. Только лишние потери и замедление темпов наступления. Чтобы понять логику плана наступления на Варшаву, вам, во-первых, требуется пересмотреть догмы Генштаба, а во-вторых, принять общую концепцию операции, разработанную моим штабом. Что касается догм, то сами понимаете, что по всем канонам военной науки невозможно наступление в центр окружившего тебя противника, тем более силами, на порядок уступающими немцам, а мы готовим, и об этом просит тот же Генштаб. Безвыходная ситуация сложилась на фронте, и во многом благодаря Генштабу. А концепция, которая и позволяет предпринять это безумное наступление, заключается в следующем – не обращая внимания на фланговые угрозы, двигаться к поставленной цели. А достигнув Варшавы, организовать круговую оборону, и уже в городских условиях, в уличных боях, перемалывать брошенные на нас моторизованные подразделения гитлеровцев.

– Но это же явное самоубийство, не имеющее ничего общего с военным искусством и грамотным планированием операции.

– Какое, к чёрту, военное искусство, полковник, когда немцы, считай, разбили Красную Армию и вот-вот захватят Киев, а если раздавят нас, то и Минск окажется оккупированным. Сейчас именно здесь всё решается. Если нам удастся прорваться к Варшаве и завязать там уличные бои, то этим мы наверняка заставим немцев перебросить туда с фронтов резервы. А по моим прикидкам, чтобы нас раздавить, вермахту потребуется три-четыре корпуса первой линии. Сами понимаете, что это будет означать для нашей армии, да и для страны в целом. А вы говорите – самоубийство! Да ради страны мы и служим, а связать боями такое количество первоклассных немецких корпусов стоит любых жертв с нашей стороны.

Посчитав, что сказал достаточно, я приступил к исполнению где-то даже иезуитского плана по переподчинению московского полковника командарму-10, то есть себе. Начал как истинный иезуит, издалека, спросив:

– Ну что, полковник, отдохнули немного после мытарств на фронтовых дорогах?

– Да, спасибо! Всё замечательно, впервые с начала войны спал с такими удобствами!

– Ну и хорошо! Пока вы спали, произошло много важных событий. Ну, во-первых, меня назначили командармом десятой армии. Приказ подписал сам Сталин – он теперь руководит Ставкой Верховного главнокомандующего. В этом приказе есть пункт, в котором предписано всем командирам и красноармейцам, оказавшимся в полосе 10-й армии, беспрекословно подчиняться приказам, отдаваемым командармом-10, Черкасовым. Таким образом, согласно этому приказу, вы поступаете в моё распоряжение! Вопросы, пожелания есть?

– Один вопрос, товарищ генерал! В качестве кого вы собираетесь меня использовать?

– Естественно, по вашей военной специальности. Мы ещё не дошли до того состояния, чтобы полковник Генштаба поднимал красноармейцев в атаку. Будете начальником штаба 6-го мехкорпуса. Но это с того момента, когда возродится штаб 10-й армии. А пока этого нет, будете заместителем Пителина.

– Понятно! В данной ситуации у меня не может быть никаких возражений. Я, можно сказать, даже и заинтересован принять участие в вашей уникальной операции. Можете мной полностью располагать!

– Хорошо, Павел Николаевич, будем считать, что в нашем полку прибыло! И первое вам поручение на новом поприще, вникнуть в концепцию нашего наступления. Думаю, Борис Михайлович поможет вам в этом. И второе, вам нужно познакомиться с командирами соединений, входящих в 6-й мехкорпус. Такая возможность вам представится сегодня. В настоящее время 4-я танковая, а также 29-я моторизованная дивизия сосредоточены на исходных позициях в районе Лалы. Я часа через два-три туда направлюсь, возьму и вас с собой. Так что попрошу подготовиться – проштудировать весь план наступления, наверняка командиры будут задавать каверзные вопросы. Из своего опыта могу сказать, что их будут интересовать сугубо конкретные вопросы – снабжение, резервы, данные разведывательного отдела штаба корпуса. Я вот тоже сейчас пойду готовиться к выезду в войска – нужно выяснить всё по вопросам снабжения и состоянию служб тыла. Михалыч, ты давно разговаривал с Бединым?

– Ещё в Волковыске, перед самым отбытием штабного эшелона в Хорощ.

– Понятно, значит, о состоянии служб тыла знаешь только на вчерашний день. Ладно, сейчас зайду к Бедину, узнаю, чем он нас сегодня может порадовать. Он это умеет, вон какой красавец вагон-ресторан раздобыл. Кстати, о снабжении, не знаешь, Стативко сейчас у себя? Никуда не умотал наш неугомонный Бульба? С ним тоже нужно пообщаться – вопросов по снабжению даже у меня уйма, а у комдивов вообще наверняка зашкаливает.

– Тараса видел уже здесь в Хороще. До твоего приезда он выезжать никуда не собирался. Конечно, в вагоне службы снабжения он вряд ли сидит, наверняка бродит по сортировочной станции среди эшелонов, которые комплектовала его служба. Сам знаешь его натуру – если он не в поисках новых запасов, то наверняка подсчитывает то, что раньше раздобыл.

– Да… это его хомячество очень даже нам на пользу. Считай успехи бригады, а потом и корпуса, во многом были достигнуты благодаря работе снабженцев и их, не побоюсь этого слова, атамана Тараса Бульбы. Ей-богу, когда Тарас за спиной, у меня наступает спокойствие, и я уже не трясусь над каждым патроном и литром топлива. Ладно, товарищи полковники, вопросы тактики и стратегии предстоящей операции мы уже обсудили и, можно сказать, утвердили, теперь пойду решать проблемы снабжения и службы тыла. А ты пока, Борис Михайлович, с нашим генштабистом окончательно проработайте план операции в районе Острув-Мазовецка. Когда поеду в дивизии, этот план должен быть у меня на руках. На совещании в Лалы, которое я назначил сегодня на 18–00, будут присутствовать все командиры принимающих участие в операции частей, в том числе 4-го мотоциклетного полка полковник Собакин, 41-го мотоинженерного батальона майор Маконин и начальник разведки корпуса капитан Курочкин. Им я хочу поручить операцию по уничтожению моста через реку Нарев на автодороге Острув-Подлеске – Замбрув.

Неожиданно в разговор встрял Леонов, может быть, ему хотелось продемонстрировать, что он уже понимает концепцию плана наступления, а скорее всего, показать, что полковник Генштаба не является пятым колесом в телеге. Держа топографическую карту в руке, он карандашом тыкал в место, расположенное в стороне от полосы наступления, при этом восклицая: