– Да, – сказал Хрусталев, – садитесь, маршал.Это прискорбно, и мне, право, неловко, но держава и ее интересы, знаете ли,требуют… Я буду краток. Шесть дней назад секретной службой был раскрыт заговорполковника Ролева. – Он опустил глаза на лежащие перед ним бумаги ипродолжал скучным канцелярским голосом, ни на кого больше не глядя: – Ролевнамеревался, используя подчиненный ему второй парадный полк, арестоватьимператорскую семью, высшее военное командование, Государственный Совет иустановить режим личной диктатуры. Полчаса назад, за три часа до намеченноговыступления, мятежники были окружены верными трону частями и разоружены. Ролевоказал сопротивление и убит при попытке к бегству…

Морлоков оставался бесстрастным.

– Голубчик, мы вас ни в чем не упрекаем, –наклонился вперед фельдмаршал. – Но вышло-то неловко – второй парадный повашему ведомству… Я понимаю и все мы понимаем, что народ бывает разный, закаждым не уследишь и каждому в душу не заглянешь, однако же пассаж получился…

– Я крайне удручен, вашевысокопревосходительство, – глухо сказал Морлоков. – И толькодолголетние занятия аутотренингом виной тому, что я не могу выразитьобуревающие меня чувства в более эмоциональной форме. Я удручен и должен податьв отставку.

– Ну что вы, голубчик! – всплеснул рукамиОсмоловский. – Так дело не пойдет, и вопрос так не стоит. С кем не бывает,может, и у меня в Генштабе кто-то в Наполеоны метит, дело-то житейское…

– В таком случае разрешите идти?

– Идите; голубчик.

Морлоков шел к двери.

«Сука, – подумал Хрусталев, с бессильным неистовствомглядя в его квадратную спину, удивительным образом выражавшую сейчас честнуюдосаду и искреннюю удрученность. – Сволочь, хотя бы ресницы дрогнули, аведь паскуда Ролев не для себя старался, весь фокус был в том, чтобы черезголову Ирины отдать трон Наталье, при которой Морлоков автоматически становилсябы некоронованным императором… Ну нельзя же так спокойно себя вести, маршал,откуда ты знал, что мы не собираемся тебя арестовывать? Вот если бы ты за пушкусхватился, занервничав, те, за портьерой, тебя бы – на месте, при попытке… Вцелях пресечения. И куча свидетелей. Не будь Осмоловского, так и сделал бы, апри нем нельзя, не одобрит…»

– Ох, молодежь, молодежь… – нарушил тягостноемолчание Осмоловский. – Пал Палыч небось взвод за портьерами держал? И небудь меня, вы бы его – в расход?

– А почему бы и нет? ~ угрюмо насупился Хрусталев.

– Молодость… – грустно, даже жалеючи повторилфельдмаршал. – Все тлен, молодые люди, все относительно. Вы тольковспомните: Варфоломеевская ночь, константинопольская резня, нашествия гуннов,дахау, две мировых… Да по сравнению с тамошними морями крови ваш Морлоков –песчинка, муравейчик. А может быть, так и нужно? – вдруг спросил он тихо,раздумчиво. – Может быть, в определенные исторические отрезки простонеобходимы Нерон, Малюта, Гиммлер и Лаврентий? Потому что, вы ведь толькопредставьте, какая райская жизнь наступит, когда Морлокова уберут: все всембудет можно, невиданно широко распахнутся горизонты, невыразимо откровеннымистанут газеты, смелыми – анекдоты, люди перестанут оглядываться и шептаться, постране помчатся набитые реабилитированными поезда, всплеск, дуновение свежеговетра; задумайтесь над этим – нельзя стать счастливым, не быв прежденесчастным, может быть, у каждого оленьего стада есть моменты, когда ему нужныи позарез необходимы волки и алый снег…

Хрусталев молчал, буравя взглядом стол. Фельдмаршал нацыпочках удалился, и тогда генерал тоскливо сказал Даниилу:

– Я не могу понять Морлокова. Ведь прекрасно же знает,что ему грозит после смерти императора, знает, что эта шлюха Наташка может неуследить, не уберечь…

– Мне не легче, – сказал Даниил. – Потому чтоименно люди Морлокова по его поручению выдали подготовленный им самим заговор.

Он стойко выдержал взгляд Хрусталева, бешеный и беспомощный.

– Этого не может быть, – прошепталХрусталев. – Этого просто не может быть, все врут, ошибка, деза…

– Возьми и просмотри. – Даниил положил перед нимтонкую синюю папку. – Правда, только правда, и ничего, кроме правды. Вуколруками своих людей сам донес на себя – вот реальность, которую предстоитпринять, понять и отвести ей место в системе…

Он поклонился и вышел.

Альтаирец Кфансут в виде грузовика несуществующейтранспортной фирмы второй день раскатывал по дорогам царства, вбирая информациюмиллионами детекторов.

…и демоны являлися к нему,

чтоб говорить о тайнах мирозданья…

К. Бальмонт

Подвалы под зданием хрусталевского ведомства былизапутанными и длиннейшими – лет двести назад в здании помещался монастырь, имонахи держали в подвалах уйму всякой всячины, от винных бочек до оппонентов порелигиозным вопросам. Содержимое бочек быстро убывало и сменялось новым,оппоненты же, за исключением слабодушных, засиживались надолго. Хрусталеву этиподвалы оказались абсолютно не нужны, и они пребывали в жутком вековомзапустении – разве что загулявшие охранники прятались вздремнуть в темныхкатакомбах, но со временем хитромудрый Пал Палыч стал в целях вылавливаниятаковых периодически запускать в подвалы натасканных на запах спиртногоовчарок, поднимавших при обнаружении искомого адский гам на все подземелье.

Сейчас штук пять здоровущих псов теснились у входа, хотястаринная дубовая дверь была распахнута настежь. Они жалобно повизгивали,упирались и не шли внутрь, как ни орал на них вспотевший портупей-юнкер,кинолог. Он обернулся, услышав шаги Даниила, криво усмехнулся и развел руками:

– Ну никак, бля…

Сопровождавший Даниила охранник сказал тихонько:

– Ну и не надо. Этот-то там… Колдун который…

– Мистику разводишь? – громко сказал Даниил и тутже понизил голос – низкие своды превращали это во что-то злобно-шипящее,поддразниванье какое-то. – Стыдно, господа…

– И ничего подобного, – сказал охранник. –Жаль, Пал Палыч не послушал. Ведь он его куда сунул? Аккурат в камеру, гдедьякон Петрило… того… Двести лет прошло, и все равно…

– Умер там твой дьякон, что ли? – спросил Даниил.

– Если бы! Утром отперли камеру, а там – скелет иникакого дьякона. А вечером, когда запирали, был дьякон и никакого скелета. Вхрониках написано. Говорят… является.

– Ерунда, – сказал Даниил. – Пошли-каживенько.

Охранник подчинился, они шли бок о бок по коридору, тусклоосвещенному, сводчатому, шаги отзывались неприятными визгливыми шорохами,отчего все время казалось, будто кто-то крадется следом, Даниил подумал, чтокоридор похож на тот, привидевшийся в кошмаре Милене. Одернул себя – она ведьвидела в кошмаре какой-то коридор, а не он… Но все равно казалось, будто онвидел тоже, именно этот. Что-то мелькнуло впереди, юркая и зыбкая тень, иДаниил едва не схватился за кобуру.