детей, – сказала она, – нечётное число, чтобы, когда они будут спорить между собой, голоса не разделялись поровну.

– Ещё один ребёнок, – он кивнул.

Лицо его приняло мечтательное выражение, которого Сонджу у него никогда прежде не замечала. Возможно, если родится мальчик, стоит назвать его в честь мужа? Дрогнувшим голосом она спросила:

– Теперь, когда на подходе ещё один ребёнок… возможно, наш брак наконец наладится?

– А что не так с нашим браком? – спросил он насмешливо.

Она была совершенно раздавлена. Этот разговор начинался так хорошо!

– Я не хочу быть просто приложением к тебе. Я не хочу, чтобы мои дети видели меня такой. У меня есть свои собственные мысли и потребности, и я хочу, чтобы ты ко мне прислушивался. Я заслуживаю право голоса.

– Какое ещё право голоса? Ты что, политик? – Он усмехнулся.

Она закусила губу.

– Нет. Я такой же человек, как и ты. Так неужели моё мнение не заслуживает внимания?

– С чего ты взяла? Я же постоянно говорю, как тебя обожаю.

– Я не знаю, что ты под этим подразумеваешь.

Лукаво улыбнувшись, он пояснил:

– Мне нравится, что ты отличаешься от других женщин. Мне даже нравится то, как ты говоришь.

– Но не то, что я говорю.

– Нет. Не дерзи мне. Я твой муж.

Её лицо покраснело от гнева.

– Не отмахивайся от меня. Я твоя жена. Равная тебе, – она прищурилась и отчеканила: – Мы связаны на всю жизнь, и в наших руках сделать этот брак комфортным для нас обоих.

– Что ты такое говоришь? Я-то как раз не жалуюсь.

На четвёртом месяце беременности Сонджу почувствовала липкую влагу в нижнем белье. Там была ярко-красная кровь, которая продолжала течь. Она ощутила резкую боль в пояснице, затем – острые спазмы в животе. Её тазовые кости сжались, а бёдра будто пытались что-то вытолкнуть. Боль усилилась. Потом остановилась и началась снова. Два часа спустя она вытолкнула из себя плод, и боль прекратилась. Она положила его на хлопковый шарф. Держа плод на руках, она разглядывала черты лица, ручки и ножки, маленькие пальцы на всех четырёх конечностях. Это существо изо всех сил старалось стать её ребёнком. Ещё не совсем младенец, и всё же – её дитя. Она села в углу комнаты и заплакала.

Её охватило горе – но не только оно. Она чувствовала, что жизнь ускользает от неё беззвучно и неотвратимо, как этот плод из тела. Должно быть, душа её мёртвого ребёнка слилась с её собственной. Мир ощущался как-то иначе. По-новому. Ей хотелось, чтобы кто-то побыл с ней рядом – и она не понимала, почему.

Вторая Сестра предложила сжечь плод.

– Нет. Прошу, похорони его на склоне холма.

Пока Вторая Сестра хоронила её дитя, Сонджу раскачивалась взад-вперёд в закрытой комнате, обняв колени.

Следующие два дня она сидела на веранде, уставившись на свежезакопанную яму на склоне холма, и испытывала глубокое разочарование от пустоты в своём животе. Почему её тело вдруг проявило такую враждебность к зарождающейся в нём новой жизни?

Образ мёртвого плода – ребёнка, покинувшего её тело, – всё ещё преследовал её, когда муж приехал домой. Он не увидел в ней никаких изменений, но она нуждалась в нём – нуждалась в ком-то близком.

– Я потеряла ребёнка. Я всё ещё вижу его, когда закрываю глаза. Почему он меня покинул? Прошу, будь ко мне добрее. Скажи мне что-нибудь хорошее. О нас.

Её муж молча уставился на неё, открыв рот. Потом сказал:

– Будут и другие дети.

– Но этот ребёнок!..

Она всё рыдала и рыдала.

Второй ребёнок иногда снился ей – немой и неулыбчивый, но полностью сформировавшийся. Просыпаясь после такого сна, она сворачивалась на йо в клубок и шептала:

– Останься со мной, Дитя.

Она чувствовала, что без этого её жизнь пойдёт под откос. Глядя на Чинджу, она видела Дитя. О своём повторяющемся сне она никому не рассказывала – и была благодарна свекрови за то, что та ничего не сказала по поводу выкидыша.

Она больше не могла представить, чтобы её брак изменился когда-нибудь в будущем, но не знала, что с этим сделать. Несмотря на холодный воздух, она несколько раз в день выходила на веранду и долго сидела там, глядя на холм. Как ни странно, в эти минуты она ощущала спокойствие. Спустя две недели после выкидыша она как-то раз взяла пальто мужа и штаны на веранду и хорошенько встряхнула их, чтобы погладить позже.

На деревянные доски спланировал розовый листок бумаги. Сонджу бросила быстрый взгляд на записку – и кровь отхлынула от её лица. На мгновение она будто ослепла, видя перед собой только темноту. На негнущихся ногах она вернулась в комнату.

– Как давно это уже продолжается? – Голос дрожал так же сильно, как и рука с запиской.

Муж взглянул на записку и хмыкнул.

– Это ерунда.

И вот опять: сплошное пренебрежение.

– Для меня – не ерунда. Ты должен прекратить, если тебя ещё волнует наш брак.

С каждой секундой она злилась всё сильнее, но продолжала надеяться: сейчас он её успокоит, сейчас всё объяснит. От него требовалось только одно: обещание прекратить. Это всё, чего она хотела.

Вместо этого он сказал:

– Наш брак тут ни при чём. Ты моя жена, моя домашняя женщина.

– То есть твоё движимое имущество? – заплакала она.

– Говорю тебе, эти женщины ничего для меня не значат.

– «Эти женщины»! – Её затошнило. – Как много?!

Он покачал головой, раздражённо поджав губы.

– Все мужчины это делают.

Полная презрения, она закричала:

– Не все мужчины! Только такие, как ты!

– Только такие женщины, как ты, устраивают по этому поводу истерики.

Её сердце мгновенно обратилось в лёд. С этим браком покончено. Никаких больше попыток, никаких больше разочарований. Низким, пугающе спокойным голосом она произнесла:

– Не жди от меня больше детей.

Странно, но в этот момент ей даже стало легче.

В следующий раз, когда муж вернулся домой с работы, она с ним не разговаривала. Когда он попытался ночью её коснуться, она зашипела:

– Я не шутила тогда по поводу детей.

Она отвернулась от него, натянув одеяло до шеи и плотно в него завернувшись.

Когда он снова уехал в Пусан, к Сонджу в комнату заглянула Вторая Сестра.

– Можно войти?

Она прошла внутрь, изучая Сонджу взглядом.

– Ты в последнее время очень тихая. Твой муж сказал, что ты злишься на него, и он не знает, что делать. Он тебя обожает.

Жгучая ярость охватила её изнутри, словно пойманное в ловушку пламя.

– «Обожает» меня? Это просто слова! Он тебе не рассказал случайно, почему я на