— Ты ее любил? — спросила я, заходя на кухню.

  — Аврора была невероятной женщиной, — сказал Брюс.

  Я вздрогнула. Тысячу лет не слышала имя матери. Тем более из чужих уст. 

  — Это не ответ, — качнула я головой.

  Брюс повернулся ко мне. И хорошо. Хочу видеть его глаза, когда он будет отвечать.

  — Любил, — кивнул он. — Тогда я еще был способен на это чувство.

  Тогда – да, теперь, видимо, нет. Это что тонкий намек для меня? Мол, не рассчитывай, девочка, будто ты что-то для меня значишь. И пускай. Я столько жила без отца, проживу и дальше как-нибудь.

   — Если любил, как ты мог допустить ее гибель? —  скрестила я руки на груди.

   Вот он – самый важный вопрос. Мой отец убил мою мать. И я хочу знать, как это случилось. Имею право.

  — Сядь, — кивнул Брюс на стул, так как я застыла у стены. — Это долгий разговор.

   Я помялась, но быстро поняла – не сделаю, как он просит, рассказа не будет. Ладно, подыграю.

  Я опустилась на стул, и Брюс поставил передо мной тарелку с омлетом. Почему все пытаются меня накормить? Видимо, всему виной моя худоба. Вот только она не от недоедания. Аппетит у меня отменный. Причина в эмоциях. Нервные люди редко бывают полными. Все лишние калории мигом сжигаются в постоянном стрессе.

    Несколько минут прошли в тягостном молчании. Брюс ел омлет, и слышно было лишь как вилка царапает тарелку. Неприятный скрежет, от которого сводило зубы.   

   Он словно нарочно испытывал мое терпение, и оно все-таки лопнуло.

  — Хватит! — я хлопнула ладонью по столу совсем как Лекс. Перенимаю его привычки. — Рассказывай или я за себя не отвечаю.

   — Эмоции все еще управляют тобой? — нахмурился Брюс. — Просто поразительно, сколько их в тебе. Даже Мрак с ними не справляется. Ты словно вобрала в себя все, что было во мне и твоей матери.

  Он бы еще сказал «украла». Именно такой подтекст мне послышался в его словах.

  — Ну, хорошо, — Брюс отодвинул от себя тарелку. — Слушай. Да, я любил Аврору. С самого первого дня, как встретил ее. Тогда я еще был человеком. Наши чувства были взаимны, мы собирались пожениться. А потом появилась Грань, и наш отряд отправили разобраться с тем, что происходило в том районе.

  — Ты был в одном отряде с Лексом? — перебила я.

   — Да. Мы вроде как сослуживцы.

  — Сколько же Лексу лет? — впервые задумалась я над таким важным вопросом.

  — Энфирналы живут дольше людей. И я, и Лекс, а теперь и ты еще долго не состаримся. Так Мрак действует на организм носителя.

  Опять Мрак, всегда он. На все-то он влияет. Даже о продолжительности жизни носителя позаботился. Естественно, ради себя любимого. Ему ведь тоже умирать вместе со мной.

  — Что было дальше? — спросила я.

  — Я был среди тех нескольких человек, которых выбрал Мрак. Мы выжили. Тогда казалось, что нам повезло. Мы вернулись домой и зажили как прежде. Мир вокруг стремительно менялся. Подстраиваясь под новые условия, мы не заметили главного – перемен в себе.

   — В общем, ты стал энфирналом, — прервала я поток его красноречия. Говорит красиво, ничего не скажешь, но так мы до сути и к следующему рассвету не доберемся.

  — Да, стал, но тогда я еще не понимал, что это означает. Мы с Авророй поженились, как и планировали. Поначалу все шло хорошо, но потом появилась эта ее болезнь. Мы ходили по врачам, сделали кучу обследований и анализов. Прошло три года, прежде чем стало ясно, что причина во мне.

  — Почему ты не ушел от мамы сразу же, как это понял? Почему продолжил ее мучить?

  — Нам казалось, что мы сумеем это преодолеть, — пожал он плечами. — Никто не осознавал, насколько опасно воздействие энфирнала на эмоции. Аврора не хотела расставаться.

  — Не перекладывай ответственность на нее, — насупилась я.

  — Не буду. В любом случае мы оба хотели быть вместе. Я искал способы поддерживать эмоции Авроры. Когда мы разобрались с магией энфирналов, я прибегнул и к ней.

    Он положил руки передо мной на стол. На правой не хватало безымянного и мизинца, на левой – мизинца. Это не говоря о многочисленных шрамах, покрывающих предплечья.

   Я знала, что означают эти раны – Брюс ранил себя, чтобы испытать боль. Именно она – плата за магию Мрака. Он что же хочет сказать, что делал все это ради мамы?

  — Я использовал магию, чтобы продлить жизнь твоей матери, — заявил Брюс. — Сперва хватало порезов, потом понадобилось что-то существеннее.

   Я сглотнула ком в горле. Существеннее – это, видимо, пальцы.

  — Узнав, что Аврора беременна, я ушел, чтобы не навредить ей и ребенку еще сильнее. Но было уже поздно. Мы слишком долго были вместе. Изменения в ее эмоциях стали необратимы. Я снова и снова использовал магию, чтобы она жила. Не приближался к вам, опасаясь навредить, наблюдал издалека. Но однажды не успел.

  — В тот день мама покончила с собой, — прошептала я.

  Брюс кивнул.

   — Поэтому ты держался от меня подальше? Боялся, что со мной будет то же, что и с мамой?

  — Я не знал, насколько ты человек, а насколько существо. Одно было точно – в тебе нет Мрака. Но дело не только в этом. Ты родилась уникальной, единственной в своем роде. Тебя могли захотеть использовать. Я решил, что пусть лучше никто не знает о твоем происхождении. Даже ты сама.

  — Кто-то все-таки знал, — пробормотала я, вспомнив Кудесника. Интересно, как он выяснил правду обо мне? Отец, судя по всему, ничего ему не рассказывал.

   — Если бы ты знала Аврору до того, как я стал энфирналом. Она была такой жизнерадостной. С ее губ не сходила улыбка. А какой заразительный у нее был смех...

    Показалось, или в его голосе сквозила грусть? Неужели спустя столько лет Мрак не до конца уничтожил любовь Брюса к моей матери, и в нем еще остались ее отголоски? Наверное, это было поистине сильное чувство, раз даже Мрак с ним не совладал.

   Мне сложно было представить маму такой, как Брюс ее описывал. Я знала ее совсем другой – вечно печальной и глубоко несчастной женщиной.

  — Возможно, ей не хватало тебя, поэтому она грустила, — сказала я. 

   — Поверь, мой уход продлил ей жизнь. Останься я, и она бы угасла еще раньше.

    Мы замолчали. Все уже было сказано, и я не знала, как быть дальше. Сомневаюсь, что отец нуждается во мне. А я в нем?

    В эту неловкую минуту нас очень выручил звук хлопнувшей двери. Кто-то пришел, кто-то у кого есть постоянный доступ в квартиру. Брюс живет не один?

   Я подскочила со стула, да так и застыла с открытым ртом. В кухню вошел старый знакомый – оборотень Чак. В руках у него были три стаканчика с ароматным кофе.