Отправку образцов решили провести, не привлекая лишнего внимания, простым торговым караваном. Все знают, что это собственность купца Рассказова, и никто не станет покушаться на его людей и имущество. Похоже, Черномор все-таки переоценил свою значимость. Караван разграбили, его людей перебили, а ампулы с секретной формулой исчезли. Черномор, надо полагать, сейчас вне себя от ярости. И пока он не прислал сюда карательный отряд, надо отыскать пропажу и желательно найти канал утечки информации.

Так что тут ни до отдыха в загородном домике с баней, бабами, водкой и стрельбой по живым мишеням. Надо спасать свою шкуру. Прибудет Рассказов и спросит: кто не досмотрел, кто не обеспечил должную встречу? Какая сука прошляпила всю операцию? Рубин не сомневался, что на него попробуют повесить всех собак. Таракану отвечать за эту авантюру нет никакого интереса. Значит, Сергей должен найти «Живицу» во что бы то ни стало.

Подъезжая к Пролетарскому району, Рубин услышал стрельбу. Аж сердце замерло. Неужели они опоздали и кто-то из масловцев или часовщиков настолько осмелел, что все-таки влез на чужую землю, наплевав на мнение остальных? «Живица» в чужих руках, с одной стороны, совершенно бесполезный продукт. Чтобы она стала приносить пользу, нужно создать необходимую инфраструктуру, которая сейчас есть только у артельщиков. С другой стороны, ее можно передать рыбинским или костромским, а те уже разберутся, как использовать состав по назначению, хотя на это и потребуется время. В любом случае, кто бы не раззявил пасть на Пролетарский район, он выступил против Тараканова и всех артельщиков, а этого спускать нельзя.

Рубин обернулся на своих бойцов. Тем даже говорить ничего не надо было. Они уже были готовы к бою. Добряк полез в стрелковое гнездо, расположенное на крыше машины, где уже вовсю расчехлял пулемет. Барсук и Хвост изготовились к бою.

Звук стрельбы приближался и становился все сильнее. Тогда Рубин принял решение оставить машину и дальше продвигаться пешим ходом. Клин заехал в старенький дворик, изрядно перепаханный войной, и заглушил мотор. Они выбрались из машины. Добряк был недоволен, что ему не дали пострелять из любимой игрушки, тащить же эту дуру ради банальной разведки не улыбалось, но ни слова не сказал поперек. Командир принял решение идти пешком, значит, сапоги до кровавых мозолей сточим, но выполним приказ командира.

Во двор въехала вторая машина, из которой выбрались Копыто, Середин, Иванов и Шило. Теперь получалась вполне серьезная сила, способная проучить конкурентов.

Они отправились в путь на звук перестрелки. Вскоре она затихла, но это ничего не значило. Бандиты могли занять Пролетарское, а могли и получить по зубам и на время отступить, чтобы перегруппироваться, вызвать поддержку и вновь насесть на защитников района. Рубин не встречался с этим Археологом, но уже уважал его за упорство и профессионализм.

Все-таки это были часовщики. Первые бойцы появились в конце улицы Гоголя. Их было человек десять в черной характерной форме с нашивками «чайка в белом круге» на правом рукаве, они двигались устало, но держались настороже. Шаман осмелел и бросил своих людей на завоевание мятежного района. Странно, почему они не транспорте, неужели Пролетарские подбили им колеса? Артельщиков они не видели, слишком далеко до них, тогда Рубин приказал своим людям рассыпаться и залечь, чтобы подпустить противника поближе, да перещелкать без лишней крови со своей стороны. Мужики тот-час исполнили приказание. Бойцы из экипажа Середина забрались по сугробам во двор заброшенного дома, а Рубин со своими людьми занял дом напротив. Таким образом, открывалась отличная перспектива для перекрестного огня.

Когда часовщики появились в зоне обстрела, Рубин взял в прицел автомата грузного усталого мужика, хромающего на одну ногу. Кажется, он видел его несколько раз на общих встречах. Маленький человек всегда на третьих ролях. Ничего серьезного. Рубин нажал на спусковой крючок. Автомат дернулся в его руках, и мужик мгновенно превратился в кусок мертвого мяса. Этот выстрел послужил сигналом к уничтожению. Часовщики не успели даже сообразить, откуда стреляют, перегруппироваться и укрыться на местности, чтобы принять бой. Артельщики слаженным огнем выкосили всех. Никому не удалось спастись.

Рубин связался с базой и попросил подкрепление. Если часовщики тут повсюду и они сильно потрепаны, у артельщиков появился реальный шанс изрядно пустить им кровь, ослабить группировку Шамана и, таким образом, хотя бы на время убрать серьезную фигуру с игрового поля.

База отозвалась мгновенно и пообещала три бригады боевиков через четверть часа. Также поступил приказ в пекло не лезть, а дождаться прибытия подкрепления. Это было самое утомительное – ждать и думать, что сейчас часовщики разбегаются из Пролетарского района, как тараканы. Дважды небольшие группы появлялись на улице Гоголя. Одна группу сократилась наполовину. Другая, обнаружив трупы на улице, развернулась и отступила, не вступив в огневой контакт.

В ту ночь Сергею Рубину удалось отличиться, уничтожив большое количество часовщиков. Когда Шаман узнал о ночном провале, он рвался лично найти Рубина и вспороть ему живот, но Никодиму удалось его успокоить. Так поговаривали на улицах на следующий день, а к Рубину стекалась информация. Он засел в трактире «Дым коромыслом» со своими ребятами, чтобы отпраздновать маленькую победу и помянуть Середина, который погиб в ночном бою.

Ночь выдалась беспокойной. Часовщики попробовали взять Пролетарский район нахрапом, но, получив по зубам, отступили. Вероятно, думали перегруппировать силы и попробовать напасть снова, но тут что-то пошло не так, откуда-то появились боевые группы артельщиков, которые напали на них и устроили изрядную взбучку.

Археолог приказал в их разборки не вмешиваться. Что часовщики, что артельщики – для пролетарских все едино: враги и головорезы. Так что помогать кому бы то ни было они не будут. Если те друг друга сгрызут, то пролетарским это только на руку выйдет.

Столбов чувствовал дикое опустошение, еле стоял на ногах. Поспать удалось всего несколько часов. После полного разгрома часовщиков артельщики, опьяненные успехом, могли полезть праздновать победу на вверенную ему территорию. Надо было подготовиться к любым неожиданностям, поэтому Столбов засел в штабе, принимал доклады от бойцов и не давал никому расслабиться. В основном информация поступала по рации, но в штабе постоянно хлопали двери, каждую минуту приходили и уходили люди. И если вооруженные бойцы были в основном малоразговорчивы, сосредоточившись на выполнении поставленной боевой задачи, то гражданские, напуганные ночной канонадой, все время стремились вызвать на откровенный разговор. Вначале Столбов не отказывал никому в паре-тройке ободряющих слов, но вскоре устал нянчиться с встревоженными гражданами и приказал к себе никого не пускать. Даже старику Андронову отказали в доступе, хотя он настойчиво просился и требовал вернуть ему отобранный дом, а то «понаделают в нем беспорядка и дырок, потом ремонтируй, а кто ремонт-то оплатит? За чей счет праздник?».

Наконец ближе к утру, когда стало понятно, что часовщики разгромлены и уползли зализывать раны, а артельщики уехали праздновать неожиданную победу, Археолог приказал оставить на постах по дежурной группе, а остальным отправляться на отдых. Сам же залег на диванчике в штабе в обнимку с автоматом, потому что не осталось сил куда-то еще идти.