– Если кого попортим, то не убудет. Баба не чернобурка, мех не помнется. Да и Археолог, может, сговорчивее будет. И ты мне это человеколюбие брось. Не время сейчас для толерантности всякой да жалости. Не ты сожрешь, так тебя сожрут. Ты все понял относительно Юсова?

– Да, Шаман, – кивнул Никодим.

– Вот с утра Лихо пусть и отправляется. Чтоб без промедления! Мне результат нужен. Да за Пролетарским устрой присмотр. Мне надо знать все обо всех, кто приходит, когда приходит, зачем приходит. Главное, чтобы Археолог этот к конкурентам нашим не переметнулся. Мы должны успеть заполучить рычаг давления на Археолога, тогда сможем устранить его с игрового поля. – Шаман отхлебнул из кружки чифиря, довольно сморщился и шумно выдохнул. – И вот еще что… я хочу голову Таракана. Подумай, как к нему подобраться и устранить. Вот в этом сейчас одна из наиважнейших задач. Не будет Таракана – артельщиков по частям растащим, под себя подомнем, да и Черномор к нам сам придет, условия наши примет. Найди мне человека, который внутрь к артельщикам проникнет да Таракану дырку в голове сделает.

В горле у Никодима разом пересохло. Задачу Шаман поставил невыполнимую. Ведь человеку надо не только войти на территорию артельщиков, но и после выполнения боевого задания выйти живым. Никто не согласится на должность камикадзе без должного стимулирования. А вот как человека стимулировать смертником стать, Никодим не знал. У них ведь не маджахедская республика с курсами по ускоренной подготовке шахидов. Но отказать Шаману, тем более когда он в таком взвинченном состоянии, Никодим не мог: отлично понимал, какие могут быть в таком случае последствия.

– Хорошо, я найду исполнителя, – пообещал он.

⁂

Иван Сергеевич Костаковский, которого все в городе звали Костылем, собрал у себя в кабинете совещание верхушки масловской группировки. Пепел хоть и считался правой рукой Костыля, но на совещание идти не хотел. Последние события в городе не внушали оптимизма и грозили большой кровью, а за последние несколько лет он сильно отвык от крови, изнежился от спокойной-то жизни. Хотелось бы, чтобы и дальше все продолжалось по-старому, только вот надежды умирают последними, вслед за их носителем. А Пепел умирать не собирался, поэтому в кабинет Костыля вошел одним из первых. Здесь уже сидел Женя Прокурор, он занял место в самом дальнем углу, откинулся на стену и дремал. Костыль сидел за рабочим столом и читал какую-то толстую книгу. Пеплу не было видно, что это за книга, а спрашивать неудобно.

Костыль очень любил читать, и читал все, до чего руки дотягивались. Из дальних рейдов бригадиры привозили ему каким-то чудом сохранившиеся книги. Они находили их в заброшенных и полуразвалившихся домах, выкупали, а чаще всего отбирали силой у местного населения, которое не осмеливалось возразить грозным масловцам. У Костыля собралась солидная библиотека, которой он очень дорожил и к которой никого не подпускал.

В основном Костыль читал фантастику в любых ее проявлениях. Как-то во время небольшой пьянки в узком кругу приближенных Костыль признался, что ему интересно читать фантастику, потому что это как окно в доме: открываешь его, голову высовываешь, а там уже другой мир. И в каждом окне свой мир, своя реальность, которая людям недоступна. Пепел как-то попробовал почитать одну из таких книжек, но очень быстро заскучал. Какие там гоблины с орками, гномы с эльфами, какое-то дурацкое кольцо, с которым все носятся как с самым главным сокровищем в мире, при этом хотят спалить к ядрене фене. В общем, литературой Пепел не вдохновился, но своими сомнениями с Костылем делиться не стал. Тот мог в горячке спора и ножом пырнуть – «за родное Средиземье», так сказать.

За спиной Костыля стоял незнакомый Пеплу человек: седой мужчина лет сорока в черной толстовке с капюшоном. Захарченко сразу оценил, модная вещичка и редкая в наше время. Что-что, а хорошие, модные вещи были его слабостью. Сейчас, когда, кроме военных курток и штанов, простых мешковатых рубах и свитеров, найти приличную шмотку было трудно, любая модная вещь воспринималась как вызов.

Народ постепенно подтягивался. Пришел Рикошет в компании ближайших подручных Тарана и Седого. Они заняли стулья рядом с Прокурором, который продолжал дремать, делая вид, что ничего из окружающего мира его не касается. Подошел Вадим Гиря, бригадир гиревских, он отвечал за какой-то секретный проект Костыля, о котором Пепел ничего не знал. Гиря и Костыль всегда его обсуждали вдвоем, запираясь в кабинете. Там было что-то связано с деревней Чурьяково, какая-то сверхприбыльная долгоиграющая операция. Однажды Костыля сказал про Гирю, что тот принесет ему солидную прибыль. Видно, поэтому Вадим всегда держался обособленно, в совместных пирушках масловцев никогда не участвовал. За что его народ очень не любил. Его считали высокомерным ублюдком.

Постепенно кабинет Костыля заполнился бригадирами масловцев. И только когда последний человек закрыл за собой дверь, Костыль оторвался от книги, снял очки, обвел взглядом помещение и произнес:

– Приветствую честных людей.

Он всегда масловцев называл честными людьми, какой он смысл вкладывал в этот термин, никто не знал. Пепел думал, что тем самым Костыль подчеркивал, что его путь развития единственный верный. И те, кто его поддерживает, честные люди, а остальные заслуживают смерти.

– Вы все слышали, что случилось прошлой ночью в городе. Часовщики совсем оборзели, решили плюнуть в душу честным людям, а также артельщикам. Мне плевать на артельщиков, по мне, так пусть горят в аду. Но плевок нам в лицо прощать нельзя. Часовщики нарушили перемирие в «Трех соснах», нам бросили вызов. Наших братьев положили, когда они были безоружны и меньше всего ожидали нападения. Вчера артельщики пустили кровь часовщикам. Сейчас те зализывают раны. Наш человек сказал, что Шаман рвет и мечет, готов сжечь весь город дотла. Шаман потерял берега. Он не чувствует больше границ. Сейчас он ослаблен, поэтому я считаю, настала пора нанести серьезный удар по позициям часовщиков. Наша задача – стереть их с волжских берегов, так, чтобы даже воспоминаний о них не осталось. Кто меня поддерживает?

Лес рук. Костыль приучил своих людей к тому, что он не любит пустопорожней болтовни. Поэтому там, где можно просто сказать «да», не стоит устраивать базар.

– Пепел, займись организацией рейда. Надо сделать все быстро, так, чтобы Шаман не успел опомниться. Наш человек внутри его крепости, он откроет ворота, чтобы мы не потеряли много людей, штурмуя эту цитадель.

Пепел кивнул, он был готов выполнить приказ. Все-таки соответствующая литература оказала на Костыля влияние. Вон какими терминами из книжного Средневековья он сыпет. Правда, нынешние темные годы мало чем отличаются от Средневековья, разве что уровнем вооружения и размахом убийств. Но средневековые феодалы могли поспорить с современными за статус самых кровожадных.

– Теперь о самом важном, для чего я вас позвал. Вот этого мужика зовут Полковник. Этого достаточно. Он приехал сегодня ночью из Рыбинска. Его послал Секира поговорить с честными людьми. Ему есть что вам сказать.

Мужик в модной толстовке оторвался от подоконника, вышел из-за стола Костыля и встал справа, облокотившись левой рукой о стол. Он равнодушно посмотрел на собравшихся масловцев и заговорил: