несколько смотровых башен. Дэмиен был уверен в успехе. С каждой захваченной смотровой башней защита Картаса будет ослабевать. Это было одновременно и преимуществом, и слабостью Акиэлосских фортов: они распределяли свои силы, а не объединяли их за одной стеной.

— Ты послал всадников объявить о своих планах? — спросил Лорен.

— Так делают в Акиэлосе, — сказал Македон, как мог бы сказать любимому племяннику, который туго соображает. — Благородная победа впечатлит наместников и принесет расположение, которое нам понадобится в Твердыне Королей.

— Я понял, спасибо, — ответил Лорен.

— Мы нападем с севера, — сказал Дэмиен, — здесь и здесь, — он поставил отметины на песке, — и возьмем под контроль первую из сторожевых башен, прежде чем начнем штурмовать форт.

Тактика была проста, и обсуждение быстро подошло к своему заключению. Лорен почти ничего не сказал. Несколько вопросов, возникших у Виирийцев по ходу наблюдения за Акиэлосским маневрированием, были заданы Ваннес и к ее удовлетворению получили ответы. Получив свои указания для подготовки к походу, мужчины поднялись, чтобы уходить.

Македон рассказывал Лорену об эффективности крепкого чая, и, когда Лорен аристократичными пальцами помассировал собственный висок, Македон, поднимаясь, заметил:

— Тебе стоит велеть своему рабу принести тебе немного.

— Принеси мне немного, — приказал Лорен.

Дэмиен поднялся. И остановился.

Лорен неподвижно замер. Дэмиен неловко продолжал стоять. Он не мог придумать никакой другой причины, почему он встал.

Он поднял глаза и встретился взглядом с Никандросом, который уставился на него. Никандрос с небольшой группой, последними из оставшихся в зале мужчин, стоял сбоку от стола. Он был единственным, кто видел и слышал. Дэмиен просто стоял.

— Совещание окончено, — слишком громко объявил Никандрос людям вокруг него. — Король готов выезжать.

* * *

Зал опустел. Он остался наедине с Лореном. Между ними стоял стол с песчаной картой, на которой в деталях развернулся план похода на Картас. Прожигающий взгляд голубых глаз Лорена не имел ничего общего с совещанием.

— Ничего не было, — сказал Дэмиен.

— Что-то произошло, — ответил Лорен.

— Ты был пьян, — продолжил Дэмиен. — Я отвел тебя в твои покои. Ты попросил меня прислужить тебе.

— Что еще? — спросил Лорен.

— Я прислуживал тебе, — ответил Дэмиен.

— Что еще? — повторил Лорен.

Дэмиен думал, что иметь превосходство над Лореном в похмелье будет довольно приятным опытом, но только Лорен начинал выглядеть так, как будто его сейчас вырвет. И не от похмелья.

— О, остынь. Ты был настолько пьян, что не вспомнил бы и собственного имени, не говоря уже о том, чтобы понимать, где ты и что делаешь. Ты действительно думаешь, что я воспользовался бы тобой, пока ты в таком состоянии?

Лорен, не отрываясь, смотрел на него.

— Нет, — неуклюже ответил он, как будто, только сейчас уделяя полное внимание вопросу, осознавал и ответ. — Я не думаю, что ты бы воспользовался.

Его лицо оставалось бледным, тело — скованным. Дэмиен ждал.

— Я, — начал Лорен. Ему потребовалось немало времени, чтобы с трудом произнести следующие слова: — Говорил что-нибудь?

Лорен держался напряженно, как перед бегством. Он поднял глаза и встретил взгляд Дэмиена.

— Ты сказал, что скучал по мне, — ответил Дэмиен.

Лорен густо покраснел, изменение в цвете было поразительным.

— Понимаю. Спасибо, что… — Дэмиен видел, как он пробует на вкус окончание предложения. — …не поддался моим заигрываниям.

В тишине Дэмиен мог расслышать за стеной голоса, которые не имели никакого отношения к ним двоим или к той откровенности момента, которая почти причиняла боль, словно они вновь стояли у кровати в покоях Лорена.

— Я тоже скучаю по тебе, — сказал он. — Я завидую Исандру.

— Исандр раб.

— Я был рабом.

Мгновение было болезненным. Лорен встретил его взгляд, и его глаза были слишком ясными.

— Ты никогда не был рабом, Дамианис. Ты был рожден править, как и я.

* * *

Дэмиен оказался в старой жилой части форта.

Тут было тише. Звуки Акиэлосского присутствия приглушались. Толстый камень поглощал весь шум, и оставалась только сама постройка, каркас Марласа, со снятыми гобеленами и решетками для ползучих растений, раскрытый перед ним.

Это был красивый форт. Дэмиен видел его, призрак Виирийского изящества; то, чем он был; то, чем он мог, вероятно, стать вновь. Но для Дэмиена это было прощание. Он не вернется сюда, а если и вернется как приглашенный Король, то все будет по-другому — возвращенное, как и должно, в Виирийские руки. Марлас, завоеванный с таким трудом, будет так просто отдан назад.

Думать об этом было непривычно. Бывший когда-то символом Акиэлосской победы, теперь он стал символом всего того, что изменилось в Дэмиене; того, как теперь он смотрел на все другими глазами.

Он подошел к старой двери и остановился. У двери стоял солдат — формальность. Дэмиен жестом отослал его.

Внутри это были удобные, хорошо освещенные комнаты с огнем, горящим в очаге, и мебелью, среди которой были Акиэлосские стулья, деревянный сундук с подушками и низкий стол перед огнем, на котором лежали доска и фишки для игры.

Девочка из деревни, сжавшаяся и бледная, сидела напротив старой женщины в серых юбках; в детской игре использовались поблескивающие монетки, рассыпанные по столу между ними. Когда вошел Дэмиен, девочка вскочила, и монетки со звоном упали на пол.

Женщина тоже поднялась. Последний раз, когда Дэмиен видел ее, она не подпускала его к умирающему мужчине, сжимая в руке обломанное копье.

— То, что случилось с вашей деревней… я клянусь, что найду ответственных за это и заставлю их заплатить. Я говорил серьезно, — сказал Дэмиен по-виирийски. — У вас обеих есть место под крышей здесь, среди друзей, если захотите. Марлас снова вернется Вииру. Это мое обещание вам обеим.

Женщина ответила:

— Они сказали нам, кто ты.

— Тогда вы знаете, что я держу свои обещания.

— Думаешь, если ты вернешь нам… — Женщина замолчала.

Она стояла рядом с девочкой, и вместе они казались белой стеной неприятия. Дэмиен чувствовал несообразность своего присутствия здесь.

— Тебе нужно уйти, — сказала девочка, нарушая тишину. — Ты пугаешь Женев.

Дэмиен посмотрел на Женев. Женев дрожала. Она не была напугана. Она была в ярости. Она была в ярости на него, на его присутствие здесь.

— То, что произошло с вашей деревней, было несправедливо, — сказал ей Дэмиен. — Не бывает честного боя. Кто-то всегда сильнее. Но я дам вам справедливость. В этом я клянусь.

— Лучше бы Акиэлоссцы никогда не приходили в Дельфьор, — сказала девочка. — Я бы хотела, чтобы был кто-нибудь, кто оказался бы сильнее тебя.

Она повернулась к нему спиной, произнося это. Это было проявление мужества — девочка перед королем. Затем она двинулась и подняла монетку с пола.

— Все хорошо, Женев, — сказала девочка. — Смотри,