Почти все время Лагутин посвящал наблюдениям за домом Леонида Маркова. Ему хотелось застать врасплох не только Леонида, но и его пассию. Она наведывалась к нему ежедневно и порой оставалась до утра. Брать их нужно было ночью.

Взвесив все риски и возможности, Лагутин наконец решился. Он забрался в открытое окно, включил телефон в режиме фонаря, направил на спящих и добавил для убедительности пистолетное дуло.

— Просыпайтесь, голубки, — произнес он ровным тоном. — Есть разговор.

Леонид сел рывком, согнув перед собой волосатые колени. Карина лишь открыла глаза и не пошевелилась. Она походила на огромную белую морскую звезду.

— Ты имеешь наглость явиться сюда? — спросил Леонид. — После всего, что натворил? После того, как я с тобой честно рассчитался, вместо того чтобы сдать в полицию?

— Деньги остались у нее. — Лагутин указал на Карину. — Пусть отдаст, и я оставлю вас обоих в покое. В противном случае мне придется забрать свои деньги силой, а это будет больно.

— Гони его, Леон! — визгливо распорядилась Карина. — А я звоню брату. Сейчас поглядим, кому здесь будет больно.

Это выяснилось в следующую же секунду. Лагутин молниеносно встал, вырвал у армянки включенный мобильник, положил на ладонь и со всей силы впечатал в ее мраморный лоб, как раз между красиво выгнутых черных бровей. Она вернулась в исходную позу морской звезды и на время затихла, закатив глаза.

— Она женщина! — упрекнул Леонид.

— Сегодня гендерная политика и не такое позволяет, — успокоил его Лагутин. — Нет ни мужчин, ни женщин, все равны. Хочешь, тебе тоже звездюлину выпишу, чтобы ей не так обидно было?

— Я заплачу, — торопливо произнес Леонид. — Завтра созвонимся, ага?

— Я поднимаю таксу, — заявил Лагутин. — Ты подорвал мою веру в человечество. Это требует моральной компенсации.

— Сколько?

— Тридцать.

— Такую сумму я не потяну, — возразил Леонид. — Десять — это максимум.

— Плюс те пятнадцать, которые ты ей отдал. — Лагутин указал на бесчувственную Карину. — Всего получается двадцать пять. Считай, что легко отделался. И не вздумай опять армяшек засылать. Встретимся мы вдвоем, больше рядом никого не будет.

— Я никого не присылал! — возмутился Леонид. — Это ее инициатива была. — Кивнув на Карину, он понизил голос. — Я играю честно.

— Завтра увидим.

— Нет, завтра не получится. Давай через три дня, Антон. Чтобы наверняка.

— Время тянешь? — догадался Лагутин.

Что оставалось Лагутину? Он точно знал, что не станет убивать этого человека. Проще было поднять руку на Карину. Леонид запутался и выглядел как жертва армян. Не то чтобы он переживал незаслуженное наказание, но все же Лагутину не хотелось вершить суд над ним.

— Тяну время, — признался Леонид. — Оно мне нужно, Антон. Деньги под ногами не валяются.

— Послезавтра, — жестко произнес Лагутин.

— Нет, не получится. Зачем я буду обещать то, что не смогу выполнить? Через три дня.

Леонид надеялся, что через три дня его не будет ни в этом городе, ни в этой стране. Он собирался попросить Карину максимально ускорить оформление виз. Был даже готов раскошелиться. В любом случае это обойдется ему дешевле, чем расчет с Лагутиным. Будь на то воля Леонида, он бы убил вымогателя на месте.

Неизвестно, что ответил бы Лагутин на предложение подождать три дня. Скорее всего, вынужден был бы согласиться, поскольку не мог заставить себя применить к Леониду более жесткие меры воздействия. Как бы там ни было, их беседе было не суждено завершиться. Потому что в этот момент Карина очнулась и издала душераздирающий вопль.

Она не привыкла к тому, чтобы ее били. И она ненавидела мужчину, совершившего это. Ее ненависть к Лагутину усиливалась тем обстоятельством, что Леонид собирался расплатиться с ним. И чем, скажите на милость? Деньгами, которые Карина считала своими. Эта мысль ее бесила. Не переставая вопить, она схватила с тумбочки вазу с подаренными ей цветами, подняла над головой и метнула в Лагутина.

Он увернулся, и тяжелый хрустальный снаряд, прогудев над его головой, вылетел в окно.

А там, под окном, метрах в двадцати от дома, стояла порядком потрепанная «Вольво» редкого салатового цвета, который не показался бы странным разве что в конце девяностых годов. Внутри машины сидели два армянских боевика, приставленные к Карине старшим братом. После гибели своих людей Жорес был все время настороже, как дикий зверь, еще не учуявший присутствия охотников, но уже уловивший исходящую от них опасность. Работал инстинкт, а Жорес Мартиросян, подобно всем примитивным и грубым натурам, чаще подчинялся инстинктивным позывам, чем голосу разума. Это было совершенно естественно. Именно так функционируют организмы в дикой природе.

Являлись ее достойными представителями также те двое, что сидели в салатовой «Вольво». Они имели имена, но все знали их по кличкам: Зарик и Шварц. Первый обожал нарды и был готов передвигать шашечки с утра до вечера, а можно и вовсе без перерыва на сон. Конечно, еще он ел, пил, разговаривал, испражнялся, выполнял какие-то незначительные функции в группировке, имел женщин и совершал еще около десятка не перечисленных функций. В тот момент, когда закричала Карина, он развлекался электронными нардами в телефоне и одновременно курил, что свидетельствовало о довольно развитом интеллекте.

Шварц был более примитивен. У него не было хобби, а жратва, пойло и телки являлись для него потребностью, а не развлечением. Крик застал его за прочищением ноздри мизинцем левой руки. В такой позе он и застыл.

— Карина, — сказал Зарик, держа еще не выключенный мобильник перед собой.

— Орет, — сказал Шварц, извлекая мизинец из ноздри.

Он был атлетом баскетбольного роста, кроссовки которого с трудом умещались на пятачке перед пассажирским сиденьем. Если бы он вздумал засунуть свой палец в нос человеку обычной комплекции, не обошлось бы без травмы.

Из окна на третьем этаже вылетела хрустальная ваза и, теряя по пути розы на длинных стеблях, грохнулась об асфальт.

— Пойдем! — скомандовал Зарик.

Его голова с пышной прической могла бы послужить украшением выставки парикмахерского искусства. Идеальный пробор, косые бачки, чубчик торчком. Девушки засматривались на него издали, но близко подпускали лишь за деньги или подарки, потому что, как и бандиты, обладали хорошо развитым инстинктом.

Зарик и Шварц выбрались из машины и синхронно запустили правые руки под легкие летние пиджаки. В открытом окне Марковского жилища возник мужской силуэт.

Это был не кто иной, как Лагутин, решивший покинуть квартиру тем же путем, каким попал внутрь, а именно: с кондиционера на кондиционер, а потом по газовой трубе, протянувшейся на уровне второго этажа. Однако он даже не успел оценить обстановку, потому что сзади на него, как тигрица, прыгнула Карина, не прекращающая голосить на всю округу. Пришлось как следует садануть ее локтем в грудь и добавить кулаком в живот, после чего она наконец заткнулась и сползла на пол, хотя и там продолжала цепляться за ноги Лагутина.