Она все прощает Внукам, чтобы сохранить брак. Нет, не прощает. Проявляет толерантность. У нее, можно сказать, дом толерантности.

Они с мужем давно уговорились прогуляться в свободный вечер, но, когда он выдался, вдруг выяснилось, что Миша не пойдет. Он должен забрать Вовин ноутбук из ремонта.

– Солнышко, погуляем в другой раз. Ребенку нужно заниматься.

– Пусть сам съездит и заберет.

Вова, находившийся тут же, изумленно вскинул брови, точь-в-точь как Наталья Павловна. Подобный вариант ему и в голову не приходил.

– Он не найдет! – трагически произнес Михаил. – Я сам еле нашел!

– Но нашел же! – Мила не дала сбить себя с курса. – Вова не слепой и не глухой. Что ему помешает найти, если ты все ему подробно растолкуешь?

– Я не найду, – сказал Вова. – Точно не найду.

«Значит, будешь сидеть без ноутбука. У нищих слуг нет», – хотелось сказать Миле, но она прикусила язык, понимая, что и так перешла все границы и муж на нее сердится.

– Зачем ты так, солнышко? – спросил он грустно, когда Вова с видом победителя вышел из кухни. – Не надо с детьми так строго! Они только оттаяли после смерти родителей…

В последнюю секунду ей удалось превратить глумливый смешок в скорбный вздох. Да когда же прекратится эта спекуляция? Женя переживала гибель родителей намного острее, хотя бы потому, что была старше Внуков. Но с ней как раз никто не носился.

– Хорошо, хочешь быть лакеем – будь им! – вздохнула Мила. – А я собиралась гулять, и пойду гулять! Жене позвоню, может, она составит компанию.

– Прекрасная мысль, – одобрил муж, – передавай привет. А я съезжу за компьютером, все же на машине быстрее.

У Милы было свое мнение на этот счет. На метро и пешком гораздо быстрее и интереснее, чем щемиться по пробкам. Она не любила пользоваться машиной в городе, считая, что та нужна только для поездок на дачу или за покупками. Если бы она была мэром, сделала бы въезд в центр платным. И не потому, что тут живет и не хочет дышать выхлопными газами, к ним она давно принюхалась. Просто ходить полезно, а сейчас мало кто заботится о моционе.

Проводив мужа, она опять тяжело вздохнула. Все же его поездка была педагогической дикостью.

Мила допускала, что Михаил так нежно заботится о детях неспроста. Они – оправдание его несостоявшейся карьеры. Я, мол, следовал велению долга и вытирал сопли племянникам, поэтому ничего и не достиг.

А у Милы, между прочим, есть все основания тянуть песню о тяжкой доле матери-одиночки. Только она еще с начальной школы зазубрила: хочешь – найдешь способ, а не хочешь – повод.

И как бы ее муж ни прикрывался племянниками, всем ясно, что фиаско он потерпел не из-за них. У него чрезвычайно ригидный ум, над любой проблемой он надолго зависает, вернее сказать, увязает в ней. Организационные способности равны нулю, а как исполнитель он перфекционист. В любом деле занимается тем, что называется словом «рассусоливать». А начальство больше ценит расторопность, чем тщательность, постоянные уточняющие вопросы невероятно раздражают. Михаил мог бы стать неплохим доктором, но в армии не попадал на клинические должности, а потом учиться стало поздно. Он был бы идеальным участковым врачом: старательный, внимательный, добрый. Пациенты бы молились на него. А дальше молитв дело бы не пошло, фыркнула циничная Мила.

Она подошла к стойке, заказать еще апельсинового сока со льдом.

– А лед кончился, – с радостной улыбкой заявил бармен.

Мила постаралась сурово сдвинуть брови, но невольно улыбнулась вслед за нахалом.

– Тогда кофе.

Она вернулась за столик, где сидела Женя.

– Знаете, Мила, – сказала та в продолжение беседы, – я читала книги о людях, которым внезапно привалила удача. Почти все они забывали старых друзей, а я вдруг обнаружила, что мне и забывать-то некого… Ведь у меня, кроме нашей семьи, нет настоящих друзей.

Мила улыбнулась, поболтала соломинкой в стакане с остатками сока. Веселый бармен помахал ей и крикнул, что поставил воду замораживаться.

– Мне кажется, тезис «друг познается в беде» справедлив скорее для мужской дружбы, чем для женской. У женщин с точностью до наоборот, самое для нас страшное – это чужое женское счастье. У меня тоже нет близких подруг, – задумчиво произнесла Мила. – Было несколько девчонок, но все они удачно выходили замуж, вообще хорошо устраивались. И я прекращала отношения. Я, а не они. Они как раз хотели со мной дружить, но я не хотела мук зависти. Выдумывала какие-то обиды, лишь бы не видеть рядом чужой счастливой жизни… Так что не жалей! Настоящие подруги сейчас бы от тебя отшатнулись, а остались бы только те, кто хотел бы воспользоваться твоим новым положением.

Женя несогласно помотала головой. Мила подумала, какие же у нее идеальные представления о мире!

– А теперь? – спросила Женя. – Теперь, когда вы замужем, вам не хочется возобновить старую дружбу? Ведь теперь вы ничуть не хуже их, а даже еще и лучше!

– Мне и так хватает роскоши человеческого общения, – мрачно ответила Мила. – В семье и на работе. Руслан Романович – вот моя лучшая подружка.

– Я все же не понимаю, зачем вы согласились стать его тенью…

Конечно, разве Женя могла упустить повод поговорить о нем?!

– Не такая уж это редкая ситуация, – вздохнула Мила. – Чтобы далеко не ходить за примером, возьмем моего учителя, профессора Праслова. Ты видела его портрет в нашем музее, и подпись видела: крупнейший, уникальный… Но в реальности он был весьма средним врачом. А уникальный диагност и искусный оператор – это про доктора Крестовского, который всюду с ним ходил, как я с Русланом. И никто ничего не замечал, кроме меня. Все молодые наблюдали за Прасловым, а я – за Крестовским, поэтому сейчас и умею оперировать.

– Но почему же Крестовский сам не стал профессором?

Мила улыбнулась.

– Считается, что у него не было способностей к научной работе. Написать самую малюсенькую статью было выше его сил. Любил лечить людей, больше ничего ему не хотелось. Даже когда Праслов обнаглел и перестал его в авторский коллектив научных работ включать, он не спорил. Мы с Русланом дело ведем честно, делим по справедливости, а распрекрасный Праслов драл с больных как с сидоровых коз, а Крестовскому бутылку поставит, спасибо, мол, Игорь Зосимович. Бог послал Крестовского в этот мир, чтобы исцелять. И он исцелял.

– Может, и вы? – спросила Женя.

– Что – я?

– Может быть, и вас бог послал, чтобы исцелять? Возможно, судьба специально столкнула вас с Крестовским, чтобы он вам передал свои умения?

Мила хотела ответить шуткой, а потом подумала: в Жениных словах определенно что-то есть. Если бы у нее был хороший муж, стала бы она хирургом? Да ни в жизнь! Болталась бы на какой-нибудь академической кафедре, занималась бы домом и детьми, предоставив мужу зарабатывать деньги.