– Стало быть, ты хочешь сказать, что у меня «рецидив»?

– Я волнуюсь за тебя.

– Ты считаешь, что я больна. Что меня надо упрятать в психушку.

Хенрик потер ладонями лицо.

– Давай уйдем отсюда, – сказал он и обернулся, ища глазами официанта.

У меня было такое чувство, словно он вонзил мне нож в спину. Он сидел напротив меня, но нас разделяла пропасть в сотни световых лет. Никогда еще мы не были так далеки друг от друга.

– И ты еще спрашиваешь, почему я тебе не рассказала? – с горечью произнесла я. – Потому что я знала: все будет именно так.

Я вскочила так резко, что стул с грохотом упал. Спотыкаясь, пробираясь между столиками, я устремилась к выходу из ресторана. За спиной послышался глухой удар, затем звон бьющегося стекла. Официант, с которым я столкнулась, уронил поднос, который держал в руках. Я добежала до выхода, распахнула дверь и быстрым шагом направилась к машине.

Я проехала через мост Транебергсбрун, но не стала сворачивать на нашу улицу, а продолжила движение вперед по шоссе, все дальше в пригороды, минуя аэропорт и новые кварталы. Я думала об Алисе, ощущала ее в себе – словно огонь, который никогда не потухнет.

Проехав насквозь коттеджные поселки, я добралась до улицы Лёвставеген, свернула влево и поехала в сторону своего дома. Но доехав до Веллингбю, я затормозила. Остановившись на парковке, вышла из машины. Солнце спускалось за горизонт, воздух был холоден. Я поплотнее закуталась в шаль и засунула руки в карманы пальто.

Она живет в одном из высотных домов рядом с торговым центром. Вероятно, все это время я ехала именно сюда.

Я увидела, как в окнах вспыхивает и гаснет свет, увидела голубые отсветы телевизионных экранов. За занавесками двигались силуэты людей, они проходили по комнатам или выглядывали в окно. Кто-то из них – Алиса. А вдруг она стоит сейчас у окна и смотрит вниз, на меня? А вдруг она испытывает то же, что и я: ее не покидает чувство, что нас с ней что-то связывает. И ничто не может разрушить эту связь между нами. Может быть, она думает об этом – думает обо мне, прямо сейчас.

Стелла

Когда на следующее утро я спустилась в кухню, Хенрика и Эмиля уже не было. Хенрик накрыл для меня стол, но кофе уже успел остыть, а сок, наоборот, стал слишком теплым. Я опорожнила стакан, выбросила бутерброд и заварила новый кофе.

Сегодня я наложила макияж, надела свои черные брюки «Мален Биргер», которые чуть свободно сидят на бедрах, но делают ноги стройнее, и зеленую блузку от шведского дизайнера.

Бросила взгляд в окно. Все было серым – улица, деревья, дома. Я посмотрела на часы. Половина девятого. Сегодня пятница, мне не надо ехать в консультацию.

Накануне вечером мы с Хенриком больше не разговаривали. Когда я вернулась домой, он сидел вместе с Эмилем и смотрел фильм. Я приняла ванну и легла. Когда Хенрик пришел и лег рядом со мной, я сделала вид, что сплю. Он долго лежал и смотрел на меня, я ощущала на себе его взгляд. Теперь мы с ним словно на разных планетах. Всякое сообщение прервано.

Но нет ничего странного в том, что он опасается очередного срыва. По его словам, я вела себя странно. Пребывала в напряжении и раздражении. Хотя в этот раз все не так, как в прошлый. Теперь все по-настоящему.

А если бы я успела рассказать об Алисе до того, как его напугала Керстин Карлссон, все могло бы быть иначе. Возможно. Или это не имело бы значения – он все равно не поверил бы мне.

Прихватив с собой чашку с кофе, я направилась в кабинет. Включила компьютер и зашла в «Фейсбук». У меня давно появлялась мысль удалить свою страницу. Она мне ничего не дает, только отнимает силы и время. У меня в друзьях – Хенрик, Пернилла, родственники с моей стороны и родственники Хенрика, несколько знакомых по работе или через Эмиля, бывшие одноклассники. Знакомые пишут несколько строк, когда принимают заявку в друзья, – и все. Страницу я не удаляю в основном ради Хелены. Она каждый день заходит в «Фейсбук» и обычно именно там пишет мне и маме.

В строке поиска я ввела «Керстин Карлссон» и удрученно посмотрела на длинный список предложенных профилей. Однако некоторые я могла исключить сразу же. Слишком молоды, живут не в той части страны или за границей. Я просмотрела страницы трех женщин чуть старше мня. Но я даже не знала, как она выглядит. И есть ли у нее страничка в «Фейсбуке». Это бессмысленно!

Для проверки я набрала «Изабелла Карлссон», но и людей с таким именем оказалось слишком много. Вместо этого я задала в «Гугле» запрос «Изабелла Карлссон, КТИ».

Мой взгляд зацепился за статью о проекте, над которым она работала вместе с несколькими другими студентами. Я прошла по ссылке. Групповое фото, на котором она стоит впереди, сложив руки на груди, – волосы распущены, ямочки на щеках отчетливо видны.

Она красива. Очень обаятельна. Я сделала скриншот фотографии и сохранила его в облаке.

Дальнейшие поиски ничего не дали. Я сформулировала другой запрос: «Керстин Карлссон, Бурленге».

Здесь совпадений поменьше, чем на «Фейсбуке». Но кто из них именно та Керстин Карлссон, которую я разыскиваю? Я понятия не имею, как она выглядит.

Тут у меня появилась идея: я стала искать информацию о смерти Ханса Карлссона.

Ханс Гуннар Карлссон умер от последствий инсульта в возрасте пятидесяти девяти лет. Его оплакивают жена Керстин и дочь Изабелла.

Эту заметку я нашла на сайте газеты «Дала-Демократен». Тогда в поисковой строке я написала «Ханс Гуннар Карлссон, Бурленге».

И обнаружила адрес в местечке Баркаръярдет. По тому же адресу значились Изабелла Карлссон, 22 года, и Керстин Карлссон, 47 лет.

Керстин

Складывать простыни и полотенца в кладовку – не моя обязанность, однако я все равно это делала. Все как всегда. Иначе тележка с постиранным бельем так и останется стоять в коридоре. Никто ни за что не хочет отвечать, все пытаются улизнуть в надежде, что за ними уберет кто-нибудь другой.

Колени ныли, когда я нагибалась, чтобы достать простыни, лежащие в самом низу. Мне не помешало бы сбросить несколько килограммов. Но все сразу сделать невозможно. Мне так о многом приходится думать. Протечка в ванной, машина, которая то и дело норовит заглохнуть, все эти счета, которых накопилась уже целая кипа… Строго говоря, мне пора обратиться к зубному. Но как обычному человеку на все наскрести денег? Зарплаты санитарки ненадолго хватает. Особенно сейчас, когда я осталась одна. Единственное, что мне досталось в наследство от Ханса, – это долги и проценты по кредитам. Последние сбережения ушли на похороны.

В одной из комнат раздался вопль – как будто кричало раненое животное. Я знала, что это Хедвиг. Ей прописали столько успокоительных – просто чудо, что она еще стоит на ногах. Когда между приемами препарата проходит слишком много времени, с ней случаются приступы страха.

Оставив белье, я пошла в ее комнату.