Я открыла «Гугл», нашла адрес и номер телефона. Набрала и стала с нетерпением ждать, слушая сигналы в трубке.

– Слушаю! – раздался голос молодой женщины.

Я представилась и объяснила, что ищу Свена Нильссона. Где-то в отдалении послышался приглушенный женский голос и шорох передаваемой трубки.

– Свен Нильссон слушает.

Голос его звучал хрипло и незнакомо.

– Здравствуйте, меня зовут Стелла Видстранд, – сказала я – Мы встречались летом 1994 года. Тогда меня звали Стелла Юханссон.

– Да-да.

– Моя дочь Алиса пропала на базе отдыха «Странгорден» в августе того года. Ей был всего годик. Вы тогда вели расследование ее исчезновения.

Молчание.

Свену Нильссону много лет. Помнит ли он?

– Как же, помню, – наконец ответил он. – Можно спросить, почему вы звоните именно сейчас?

– Я убеждена, что Алиса жива. Возможно, это звучит дико. Но я знаю точно: она жива.

– Я все время печенкой чуял, что ваша дочь жива, – согласился Свен Нильссон. – К несчастью, мне так и не удалось это доказать. Очень сожалею. Это было самое трудное дело в моей практике – за все годы службы в полиции.

Из моих глаз текли слезы. Я вытерла их рукавом джемпера и откашлялась.

– У вас остались какие-нибудь материалы следствия, на которые я могла бы взглянуть?

– Разумеется. У меня все сохранилось. Все до последней бумажки. Дело в том, что я знаю: был один след, который мы тогда упустили. Если вы сможете приехать, то мы посмотрим на все это вместе. Так, минуточку. Может быть, во вторник? Во вторник в первой половине дня.

Я засмеялась от счастья. До вторника ужасно далеко, но я наконец-то получила подтверждение своей правоты.

Включив музыку на полную громкость, я помчалась домой.

Стелла

С утра Хенрик испек хлеб, поэтому в кухне стоял восхитительный запах. Суббота, мы завтракали все вместе. Мы с Хенриком так и не объяснились, но ради Эмиля мы делаем вид, что все как обычно. Я съела ломтик, хотя аппетита у меня совсем не было, и похвалила мужа за то, что хлеб получился такой вкусный. Затем я спросила Эмиля про сегодняшний матч по баскетболу. Этого оказалось достаточно, чтобы он начал тараторить без умолку, а мы с Хенриком смогли продолжать избегать друг друга.

На этот раз я не поеду на матч. Хенрик, похоже, с облегчением воспринял новость, что я останусь дома. Я сказала, что мне надо отдохнуть. Буду просто валяться на диване и ничего не делать. Стоя в дверях, я махала им рукой, когда они отъезжали, и думала о том, что две недели назад говорила в точности то же самое. Разумеется, я ни слова не сказала мужу о поездке в «Страндгорден». И о посещении дома Керстин. И о звонках Изабелле и Свену Нильссону. Вот такая я стала скрытная и лживая.

Наверняка он что-то замечает. Мне не пристало обижаться на него за то, что он не хочет мне верить. Однако угрызений совести я не испытывала.

Человеку, который не терял ребенка, невозможно все это понять. Если бы я рассказала о своих чувствах, о своих планах, Хенрик попытался бы меня остановить. Старался бы помешать мне. Я не могла тратить время на его сомнения и недоверие. Все, что он, как ему казалось, делал из добрых побуждений, было всего лишь проявлением страха. Хенрик боялся, что у него возникнут со мной проблемы. Единственное, что он готов был защищать, – это самого себя. Это так по-человечески. Все мы такие. Именно поэтому я не рассказала ему, с кем намереваюсь сегодня встречаться.

Я съехала с шоссе Е-18. Судя по навигатору, мне оставалось недалеко. Накануне я не удержалась и заглянула на его страничку в «Фейсбуке». Но увидела только его аватарку, места, где он бывает, и какую он любит музыку. Остальное было скрыто от посторонних и доступно только друзьям.

Поначалу я совсем не планировала ехать сюда. Но в конце концов поняла, что не смогу без этого. Я хочу его видеть. Узнать, как он живет.

Больше мне не с кем поговорить. Никто другой меня не поймет.

Он ее отец.

И он имеет право знать, что Алиса жива, что я встретила ее и знаю, где она находится.

Даниэль жил в хорошеньком белом деревянном коттедже в Бру, в тридцати километрах от Стокгольма. Дом располагался на большом участке за частой живой изгородью. Рядом с участком находилась мастерская, и в ней я увидела мужчину, склонившегося над открытым капотом. На стене висела табличка «Мастерская Сундквиста». Бросив взгляд в зеркало, я проверила, как я выгляжу. Поправила белую блузку. Мои ногти были выкрашены в винно-красный цвет. Утром я завила волосы, и теперь они спадали локонами до плеч. Я улыбнулась своему отражению. Оно улыбнулось мне в ответ, но немного нервно и натянуто.

Подъехав к открытой двери гаража, я остановилась. Даниэль смотрел на меня, прищурившись и приложив руку козырьком ко лбу. Сделав глубокий вдох, я вышла из машины.

– Стелла?

Даниэль улыбнулся и пошел мне навстречу.

– Я сразу подумал, что это ты.

Он вытер ладони какой-то тряпкой, затем обхватил меня своими сильными руками, крепко прижал к себе, приподнял и закружился вокруг своей оси. Как он всегда делал раньше. Я уткнулась носом ему в шею, вдыхая его запах. Я уже и забыла, какой эффект он на меня производит. Я не была готова к этому страстному желанию, которое пробудилось во мне от его прикосновения. Или готова? Или даже мечтала снова его ощутить?

– Что тебя сюда привело? – спросил он, ставя меня на землю. – Добралась до самого Бру!

– Может, я просто проезжала мимо?

– Наверняка!

Он улыбнулся, но у меня возникло чувство, что он настороже. Мы принялись рассматривать друг друга. Даниэль был похож на себя прежнего – и все же не совсем. Он уже был не такой тощий и костлявый. Наверняка ходил в зал: плечи широкие, грудь и руки мускулистые. Таких длинных волос я у него никогда не видела. Они были собраны в узел на затылке. По-прежнему черные, как смоль, но на висках уже проступала седина. На руках стало больше татуировок, чем двенадцать лет назад. Потертые джинсы низко сидели на бедрах. Расстегнутая красная фланелевая рубашка, под ней черная майка. Брутальный сексапильный мужчина.

– Своя мастерская, – я сделала жест в сторону таблички. – В конце концов у тебя все получилось.

Он поднял на нее глаза.

– Да, это здорово, – кивнул он и снова перевел взгляд на меня. – А ты? По-прежнему роешься в чужих мозгах?

Я подошла к машине с открытым капотом.

– Какая красотка! – сказала я и провела ладонью по корпусу.

– Правда хороша?

Даниэль подошел следом за мной и случайно задел меня бедром. Он встал рядом со мной, совсем близко. От него пахло машинным маслом и одеколоном. Я слышала его дыхание.

– Мне сразу вспомнилась та красная блестящая тачка, в которой ты нас возил, – сказала я, глядя на него снизу вверх.